Первое, что сделал новый великий князь — это обновил состав панов рады. «Много есть кандидатов на первые дигниторские кресла, — писал свидетель, — но одновременно нет достойных». Приходилось выбирать не достойных, а преданных и послушных. В политической элите Великого Княжества вопреки давним привилеям появились православные Александр Ходкевич и Иван Сапега, Семен Пронский и, что пугало панов-католиков — протестанты Радзивиллы. Гегемонии католиков в политической жизни ВКЛ наступал конец. Это тревожило поляков. Краковский каноник Станислав Гурский писал в 1544 году, предупреждая польских сановников: «Очень опасное положение нашего молодого короля в Великом Княжестве, тем более, когда там мало имеет при себе поляков. В самом деле, с великой болью пишу эти слова, но, к сожалению, большая опасность грозит ему, ибо Сапеги или русины гибель готовят». Зря волновались поляки — Сигизмунду Августу никто не угрожал.
Великий князь не ломал обычного уклада жизни, не вводил «новизны». Все шло своим чередом, спокойно и без тревог. Кроме того, не надо было ехать в Краков на поклон королю Сигизмунду Старому. В Великом Княжестве Сигизмундом Августом были довольны. С ним не возникало осложнений и проблем. Тот же Станислав Гурский уже превозносил его: «Мыслит быстро, имеет чувство справедливости, а так же в решениях своих руководствуется единственным и исключительным резоном. Выражается всегда умно, а где нужно, очень уважительно и почтительно. Причем во всех делах обращается к Богу. Во истину будем иметь с Божьей помощью в нем деятельного и мудрого монарха». Это было 1544 году, но пройдет время, и каноник поймет свое заблуждение относительно молодого короля. Внешний облик обманчив, о человеке говорят его дела. А достоинства монарха определяются состоянием его государства.
«Воспитанник невест» вовсе не был приучен к той роли, которая выпала ему. Государственные дела отнимали время, а хотелось веселья и удовольствий, поэтому он часто останавливал своих сановников: «Не нужно мне диспутов... я так хочу», — и на этом заканчивались обсуждения государственных дел. Куда более внимания и времени уделял великий князь устройству своего двора. Собирал картины и книги (его библиотека составляла более 4000 томов). Для выезда на «люди» он имел 167 коней и 27 карет. Только на кухонные расходы тратилось ежегодно 30 тысяч злотых — сумма, которую все Великое Княжество отправляло Крымскому ханству как «ордынщину» — плату за украинские земли.
А глядя на веселье великокняжеского двора, и магнаты вели пышную и разгульную жизнь. Все эти вакханалии на фоне голода, который свирепствовал в Литве в течение 4 лет, были подобны пиру во время чумы. Но сытый голодного не понимает. Правитель не хотел видеть страдания своих подданных.
Власть была для Сигизмунда Августа антуражем великокняжеского титула, дорогие и красивее вещи — атрибутами его величия. От предков передалась Сигизмунду Августу страсть к охоте, где он пропадал месяцами. Так, в 1546 году он потратил на охоту 223 дня. Где уже тут думать о державе!
Комендант Бари, приехавший в Вильно, писал: «Не удивляюсь, как молодой король заботится о своих подданных на Литве. Ничем он там серьезным не занимается. Полностью отдался потехам, танцам, маскарадам». Теперь Станислав Гурский с горечью отметил: «Наш молодой король, воспитанный невестами и женщинами, не любит быть в походах. Не идет искать великую военную славу. Наученный и околдованный матерью, убегает от жены, дает командовать собой матери». А вот еще одно свидетельство о бесполезной трате времени Сигизмундом Августом: «Окружила его целая свора неженатых сверстников: смех и разговоры только о девчатах, а после танцы, беседы, музыка, флирты, охота и на это уходит зря его наилучшие годы». Мирная передышка и внутренний покой в государстве обманывали Сигизмунда Августа призрачной верой, что ясное небо над Великим Княжеством будет всегда. Груз государственных забот лег на панов рады и, прежде всего, на Яна Глебовича. Он, без сомнения, был некоронованным правителем Великого Княжества и решал важнейшие дела: в 1544—1548 годах провел люстрацию границы с Короной, сделал ревизию волынских и киевских замков. Очень важным было точное определение границы Великого Княжества с Польшей, ибо здесь происходили частые стычки. Литвины жаловались «на кривды несносные, которые мають... от панов поляков и мазовшан».
От Сигизмунда Августа требовалось только выполнять желания магнатов. На сейме в 1547 году он подтвердил прежние привилеи Сигизмунда 1506 и 1529 годов, а также привилеи Жемайтии (эта земля пользовалась значительной автономией, и Сигизмунд Август дал обязательство «не раздавать уряды в Жемайтии литвинам, русинам и полякам»).
Просили литвины Сигизмунда Августа кроме польского «держать и двор литовский». Но Сигизмунд Август отказал в просьбе, сославшись на отсутствие средств, мол, великокняжеские имения заложены панам. Странно, если вспомнить, что он получал из казны значительную сумму на личные расходы. Деньги тратились на украшения, картины, книги, уборы, лошадей... Много средств спускалось на балах и все это расточительство ради того, чтобы очаровать красавицу Барбару Радзивилл. Краковский каноник Гурский, который по существу стал соглядатаем при Сигизмунде Августе, доносил королеве Боне, что тот забыл «свою редкой добродетели жену и целиком отдался воеводше Трокской».
Сигизмунд Август был поглощен красавицей Барбарой Радзивилл, которая затмила красотой и обаянием его фаворитку, очаровательную итальянку Диану Кардони. Смерть жены 15 июня 1545 года освободила его от уз Гименея. Даже говорили, что ее отравили по наговору Барбары Радзивилл. Наверное, в душе Сигизмунд Август радовался ее смерти. Он не любил Елизавету и последние годы держался с ней холодно, указывая, чтобы «она знала свое место».
Не долго носил Сигизмунд Август траур по умершей жене — балы, маскарады вновь веселили его. Это положение было на руку Боне, прибравшей власть к своим рукам. Она окружала сына красавицами со своего двора, «чтобы не проснулась у него жажда власти, а его энергия тратилась в сладостях и искушениях красивых и молодых любовниц». Очень точно подметили современники ее истинную цель в отношениях к сыну — не допустить его к государственному кормилу. Часто на балы во дворец великого князя приезжала Барбара. Монарх, чтобы понравиться возлюбленной, даже одел боевые доспехи и участвовал в рыцарском турнире 22 февраля 1547 года. В поединке со своим придворным Лингезом он, естественно, победил. Любовь вдохновила его на подвиги и героизм, пусть даже на турнирном поле.
По ночам Сигизмунд Август тайно приходил к любимой домой. Однажды его подстерегли братья Радзивиллы — Николай Черный и Николай Рудый, и он дал слово не встречаться с Барбарой. Любовь была сильней, но не мог жениться монарх на своей подданной. «Надеюсь, что Господь Бог, которого каждый день прошу, не допустит меня до такого падения, ибо могу зло использовать против своего разума», — признавался Сигизмунд Август. Он мучился и не выдержал. Вновь тайно навестил Барбару и встретился там с ее братьями. Видимо, понял он тогда, что должен решиться на отчаянный шаг, ибо потеряет навсегда любимую, и согласился жениться на Барбаре. В ту же ночь капелан Радзивиллов тайно обвенчал влюбленных.
