Стало известно, что противник с утра начал отход в направлении Ветловка, Злынь, Масальская.
В 11.30 командир корпуса отдал бригадам приказ: организовать ударной группой (30-я мсбр, 299-й минп, две батареи 1513-го иптап и сводный батальон 244 тбр — 16 танков) преследование отходящего противника в направлении Злынь, Парамоново, на его плечах форсировать реки Моховица, Неполодь и к исходу первого дня августа закрепиться на юго-западной окраине Парамоново.
К 16 часам отряд преследования подошел к северной окраине села Злынь, где противник оказывал упорное сопротивление.
Для руководства боевыми действиями по овладению Злынь к мотострелкам 30-й бригады выехал командир корпуса.
В результате наступления ударной группы корпуса, усиленной 5 танками 243-й танковой бригады, сопротивление противника было сломлено, «и к 2.00 02.08.43 30 МСБр с частями усиления овладела Злынь.
В результате боев за Злынь взяты следующие трофеи:
а) патронов немецких — 130 ящиков;
б) мин разных — 210 ящиков;
в) противотанковых мин — 30 ящиков;
г) разбиты 4 автомашины, захвачена санитарная машина с медикаментами».
Из воспоминаний командира 30-го УДТК генерал-лейтенанта Г.С. Родина: «К четырем часам дня отряд подошел к северной окраине Злыни.
Этот крупный населенный пункт враг не хотел оставлять без боя. Он сосредоточил здесь крупные силы пехоты, поддерживаемые тремя полками самоходной и полевой артиллерии, несколькими танковыми ротами и шестью минометными батареями. Неприятельская авиация непрерывно наносила сильные бомбовые удары по северо-восточной окраине села, рассчитывая отсечь нашу мотопехоту от танков.
Я с группой оперативных работников штаба корпуса тотчас поехал в этот район. Передо мной лежала выжженная земля, родная и безмерно любимая, знакомая каждой своей лощиной и каждым овражком еще с детства. Здесь я когда-то начинал трудовую жизнь, нанимаясь в батраки. Здесь босоногим мальчонкой исходил все вдоль и поперек. Я видел эту землю нищенской и сиротливой до революции, я видел ее расцветающей и обильной в годы Советской власти. Но я никогда не видел свою родную землю такой, какой она была сейчас. Она лежала передо мной истерзанная и израненная, обезображенная и опоганенная Мерзкими существами, которые недостойны были называться людьми. Она звала нас к себе, просила помочь ей избавиться от негодяев с паучьей свастикой фашизма. Какой же сын мог безучастно смотреть на жуткие страдания матери — Родины?
Когда грузовая машина въезжала на мост через реку Злынка, раздался сильный взрыв — сработала вражеская мина. Некоторые воины, в том числе политработник майор Николаев, получили ранения и контузии. Им была оказана первая помощь, а мы пошли дальше пешком. Бой шел за северо-западную окраину Злыни. Здесь мы без труда отыскали командный пункт 30-й мотострелковой бригады и ее командира полковника М.С. Смирнова.
— Орешек! — проговорил полковник, вглядываясь в даль. — Но разгрызем и его. Уверен. Люди мужают на глазах.
За эти дни боев получили крепкую закалку, хорошие боевые навыки.
Не успел командир бригады ввести нас в курс быстро меняющихся событий, как над Злынью появились вражеские бомбардировщики. Они шли пятью или шестью группами по десятку самолетов в каждой, искать укрытия было поздно, да и негде.
— Ложись! — крикнул кто-то, и все тут же, где стояли, плюхнулись на землю. Засвистели бомбы, несколько из них разорвалось рядом с КП, и на нас посыпались осколки, комья земли. В этот момент я почувствовал на себе неимоверную тяжесть. Попробовал приподняться — не тут-то было! Оказалось, что меня закрыла своими телами группа добровольцев-связистов. Они не думали о себе. Они спасали командира.
Между тем некоторые моменты создавшегося положения оставались неясными, и я пригласил к себе командира и начальника штаба разведбатальона. Но в назначенное время майор Н.П. Беклемишев и капитан Г.Н. Старостин не пришли. Направляясь к нам, они увидели злынскую церковь и подошли к ней. Церковь гитлеровцы превратили в склад боеприпасов. Она была набита ящиками с минами, гранатами и патронами. Даже на улице стояли штабеля ящиков. Удар уральцев был настолько стремителен и неотразим, что гитлеровцы в панике отступили, бросив не только склад боеприпасов, но и минометы.
— Как испоганили церковь! — с возмущением заметил капитан Старостин. — Даже гадили здесь. В церкви уборную сделали. Вот варвары!
— Зато на пряжках ремней у них написано «Гот мит унс» — «Бог с нами», — отозвался Беклемишев, — Прикрываются богом, как ширмой, сволочи.
— Здорово наши дали им прикурить! Драпанули так, что о складе забыли, — осматривая штабеля ящиков, Старостин обошел вокруг церкви.
— Осторожно! — предупредил его майор. — Может, он заминирован. Пошли. Нас ждут.
Так закончился восьмидневный этап непрерывных боев нашего корпуса на северном участке Орловско-Болховского выступа.
По приказу командующего 4-й танковой армией в ночь с 4 на 5 августа корпус совершил 50-километровый марш и сосредоточился в районе Ильинского. Он должен был в первом эшелоне наступающих «уступом справа» войти в прорыв на участке Ильинское, Гнездилово, действовать в полосе Волосатово — Мощеное, Глотово — Рябинки и выйти на станцию Шахово».
Из воспоминаний Александры Петровны Шальных-Королевой:
«В 1942 году я закончила курсы санинструкторов при Верх-Исетском райкоме комсомола. После окончания курсов мы всей группой хотели ехать на фронт в действующую армию, но взяли только старших, а мне тогда было семнадцать лет. Много было слез и зависти к тем, кто уехал на фронт, а мне и другим девушкам сказали, что надо еще подрасти. Нас направили работать в госпитали. Я работала в госпитале № 4005 и почти каждый день заходила в районное общество Красного Креста, к Анне Львовне Синициной с просьбой поскорее отправить меня на фронт.
В апреле 1943 года наступил долгожданный день. Анна Львовна сообщила мне, что формируется Уральский добровольческий танковый корпус. Я явилась в штаб корпуса. Там уже было много девушек. Сколько было волнений! Возьмут ли? Ведь мне тогда было восемнадцать лет. Надеялась, что возьмут, ведь у меня уже была практика. И мои надежды оправдались.
Итак, я оказалась в медсанвзводе при мотоциклетном батальоне. Получили обмундирование, приняли присягу. Мы — настоящие солдаты. Первые дни очень уставали, так как целый день занимались боевой, строевой и тактической подготовкой. Больше всех нам «доставалось» от старших лейтенантов Ермакова и Рублевского. Конечно, все, что они нам преподавали, в дальнейшем пригодилось.
В июне 1943 года мы прибыли в Кубинку под Москвой, жили в палатках, ночью стояли на посту по два человека, так как одной было еще страшновато. Днем была все та же учеба, но мы мечтали поскорее увидеть настоящий фронт.
Наконец мы выехали на фронт. Я находилась при медсанвзводе в хирургическом отделении в подчинении капитана медсанслужбы товарища Воронцова. Нас было очень мало: Сима Казаева, Лариса Веселова и несколько санитаров. Остальных девушек отправили в другие подразделения. Работать приходилось очень много. В сутки спали часа по два. Раненые прибывали, и им нужно было оказывать необходимую медицинскую помощь. Врачи делали операции, а мы — сестры — перевязки и переливание крови. Особенно много нам пришлось поработать в Злыни, работали под обстрелом и бомбежкой, а также в других местечках, названия которых сейчас не помню.
