Остановилось всё — звуки, движения — мир будто замер вокруг него, и Конлан сосредоточился на владелице голоса — как же он её презирал.
Это была Анубиза — пальцы её находились на горле Райли. Взгляд Конлана застлал сине-зелёный свет, который затем потемнел и стал почти чёрным. Как только вампиры в священном ужасе пали ниц и съежились, преклоняя колени перед своей Богиней, он увидел лежащего на полу поверх Квинн Аларика. Их тела пронзил меч.
Их кровь смешалась на полу.
Он едва сдерживал крик глубокого отчаяния, что рвался из души, при виде Райли, беспомощно застывшей в руках существа, которое способно было убить её одним лишь дыханием.
— Оставь её, — приказал он. — Она ничего для меня не значит. Ты настолько слаба, что уже воюешь с человеческими женщинами?
Она засмеялась: смех отдавал чистой злобой, столь тёмной и извращённой, что Райли застонала и попыталась закрыть уши руками.
Конлан видел, как струйки крови потекли из ноздрей Райли и уголков её глаз. Смертельный гнев поднялся в нём. Память, клятва, прожигали его.
«Анубиза будет умолять, прежде чем я покончу с ней».
— Отпусти её, и сможешь забрать меня с собой в своё маленькое счастливое любовное гнёздышко, Анубиса.
Она наклонила голову в сторону, словно умиляясь.
— О, поглядите-ка на дорогого котика!
Джек, в обличье тигра, взмыл в воздух, пятьсот фунтов[15]смертоносной убийственной машины неслись к её голове. Она отмахнулась от него двумя пальцами, и его тело полетело назад, кувыркаясь, пока не врезалось в строй раболепных вампиров, снося их словно ряды домино.
После этого никто из них не двигался.
Конлан сделал ещё шаг по направлению к Анубизе, и её пальцы сомкнулись на хрупкой шее Райли, ясно предупреждая.
— О, я так не думаю, принцик. Я чувствую запах твоего члена на ней. Значит, ты охотно поимел эту сучку, тогда как я должна была брать тебя силой?
Она смерила высокомерным взглядом свою пленницу, затем почти небрежно отбросила Райли через комнату, так резко, что Конлан услышал, как голова его любимой ударилась о стену.
— Ты же знаешь — я не делюсь своими игрушками.
Он хотел бежать к Райли, как только та бессознательной массой скатилась по стене на землю, но Анубиза кинула в него огненную стрелу силы, приковав на месте невидимыми цепями своего тёмного волшебства.
Варрава на четвереньках подполз к ней, бормоча:
— Моя королева, моя Богиня, спасибо, спасибо. Вы пришли, вы здесь, и все спасены.
Она указательным пальцем поманила Варраву. Конлан пытался направить стихии, призывая все существующие силы, но был столь же беспомощен под её властью, как и во времена своего пленения. Он мог лишь наблюдать, как она подзывает своего фаворита.
Анубиза улыбнулась, изящно переступая через тело оборотня.
— Ты — мой первенец, Варрава. Моё самое старшее дитя, самый любимый. Конечно, я пришла, раз ты позвал.
Её глаза сверкнули красным, и она раскрыла рот, показывая Варраве ряды острых, как бритва клыков. Карающих, разрывающих, и пронзающих клыков.
Конлан знал всё об этих клыках, и задрожал бы, если бы его тело не удерживалось в тисках силы.
Варрава раскачивался, оказавшись в гипнотической ловушке привлекательности своей госпожи.
— Да, твой первенец, моя Богиня.
Она изящно подняла руку, чтобы дотронуться до него, сорвать с него рубашку.
— Тогда, почему? — закричала она, её лицо вдруг засветилось в яростном накале. — Почему ты не сказал мне, что Трезубец у тебя? — взревела она, да так, что побились все стёкла в помещении. Лопнули перепонки. Застыла кровь в жилах всякого, кто ещё был в сознании.
А Конлан обрёл надежду. Если гнев сокрушил Богиню, значит, у него есть шанс победить её. Если Райли ещё жива — а он отказывался даже думать иначе — Посейдон найдёт способ излечить её.
Если Райли мертва, ни одно немёртвое существо не покинет эту комнату, не обратившись в пепел.
Варрава завопил, и звук проник в череп Конлана. Он вовремя переметнул взгляд обратно на вампиров и увидел, как Анубиса поднимает голову от плеча Варравы.
Это было левое плечо Варравы.
Кусок его оказался у неё во рту.
Она снова улыбнулась ему, кровь и частички плоти поглощали её клыки.
— Ты подвёл меня. Хуже, ты пытался обмануть меня, идиот.
Она махнула рукой, сдирая его штаны. Вампир опустился перед нею на колени, голый и истекающий кровью, рыдая и вопя в отвратительном неблагозвучии просьб и извинений.
— Мы должны подать пример, не так ли, дорогой мой? — прошептала она, почти нежным голосом. Затем выставила свои когти и устремила их к паху Варравы.
Мучительный вопль, какого Конлан никогда не слышал, с тех пор как покинул её логовище, отскакивал от стен комнаты, и принц с ужасом наблюдал, как она открыла свои пальцы, чтобы показать Варраве кровавое зрелище его собственных яиц в её руке.
— Да, — повторила она, изящно посасывая мясо со своей руки. — Мы должны показать пример.
Как только Варрава упал, все ещё продолжая кричать, её рука снова рванулась к нему.
На сей раз, она возвратилась с его сердцем. Варрава более не издал ни звука.
Звук со светом накатывались приглушёнными волнами и проникали в разум Райли — она чувствовала, как к ней постепенно возвращается сознание. Её чуть не стошнило, когда она ощутила неприкрытый ужас Конлана, но некий инстинкт подсказал ей притвориться мёртвой.
Какой она едва не стала, чёрт побери, если раскалывающая головная боль о чём-то говорила.
Она открыла сердце и разум, открыла душу, и попросила о помощи.
Я верю. Я прежде приходила к тебе с вызовом, теперь же пришла к тебе в презренном смирении, Посейдон. Ты — Бог Морей. У тебя есть власть над ними, твоими подданными.
Абсолютная тишина затопила её мозг. Она потерпела неудачу.
Она сменила смирение на вызов.
Ты и правда позволишь этой суке победить сегодня?
Всё ещё тишина. Безнадежность опустошила Райли. Если даже Бог, который отметил её, покинул её, какие шансы у неё против Богини Смерти?
ВСЕГДА ЕСТЬ НАДЕЖДА, НЕПОЧТИТЕЛЬНАЯ. ПРЕЗРЕННОЕ СМИРЕНИЕ? ЧТО ЗА НАГЛОЕ ДИТЯ.
Она почти задрожала от облегчения, вспоминая в последний момент о том, что следует оставаться неподвижной.
Скажите мне, что делать, ваше морское величество, и я — ваша женщина.
