Книга Эксгумация - Тоби Литт

— На похоронах было видно, что он чувствует свою вину.

— Он что, приезжал на похороны? — Об этом я не знал.

— Он держался в тени, но он там был.

— Это ты его пригласила?

— Нет.

— Дороти там не было, так?

— Конечно, нет. В общем, я подошла к нему и сказала, что если ему понадобится собеседник, он может позвонить мне.

Воздух в машине Джозефин все больше насыщался запахом ее духов, и это становилось все невыносимее.

— И он позвонил, — сказал я.

— Да, совсем скоро. С тех пор мы довольно много общались. Дороти не знает об этом. Она вообще о многом не знает. — Джозефин улыбнулась мерзкой чопорной улыбочкой.

— О чем, например?

— Может, ты хотя бы продашь мне квартиру? — спросила она.

Я взглянул на нее. Казалось, что с нашей последней встречи она как будто помолодела.

— Я выставлю ее на продажу и сообщу тебе первой.

Все это были пустые обещания. Я мог пообещать просто отдать ей квартиру, ведь мои слова ничего не значили. Я не знал, что со мной будет и где я буду завтра вечером. Но визит к нотариусу я точно не планировал.

Джозефин глубоко дышала, вдох-выдох, вдох-выдох, как мне казалось, целую вечность. Я догадался, что она сжимала руками руль, чтобы не было заметно, как они у нее трясутся.

— Спасибо, — сказала она после паузы.

— Я жду, продолжай, — сказал я.

— Алан чувствовал себя виноватым из-за того, что не сказал Дороти о беременности Лили. Он действительно не знает, кто — ты или он — был отцом. Но Лили сообщила ему, что беременна. Он разговаривал с ней еще один раз, последний раз. Это было уже после того, как он пообещал Дороти порвать с Лили. Он говорил с ней по телефону, и именно тогда Лили сообщила ему о ребенке. Это было в четверг, за день до гибели Лили. В разговоре со мной он назвал ее состояние абсолютным безумием. И добавил, что это его напугало. Поэтому он сказал ей, что больше не может с ней встречаться. До этого разговора он еще думал, что продолжит встречаться с ней за спиной Дороти. Он любил Лили, но ее причуды отпугнули его.

Мне казалось, что еще секунда, и мои внутренности взорвутся, как телевизор, — сноп искр и пыли.

Если верить Джозефин, Алану удалось скрывать от Дороти факт беременности Лили до того самого момента, как я вкатился на инвалидной коляске в их гримерку в «Барбикане». Все его действия с того момента были притворством: его живая реакция на мои слова, эти книги на прикроватном столике. Как ни странно, я зауважал его за это. Но я думал, что он притворялся только ради меня. В каком-то смысле он должен был быть мне благодарен, что Дороти впервые узнала о беременности Лили от меня — до суда. Хотя мне было непонятно, что он выигрывал, не сообщая ей об этом. Затем я вспомнил, как Психея приходила отчитывать меня после того, как Алан, якобы в полном смятении, наведывался в полицию. Возможно, и тогда он притворялся, причем притворялся ради Дороти. Он ведь, конечно, уже рассказал полиции о том, что у него был этот последний разговор с Лили? Может быть, он и полиция были расстроены только тем, что об этом стало известно мне?

— Лили знала, чей это ребенок? — спросил я.

— Она хотела, чтобы это был ребенок Алана, надеялась на это.

— Когда она тебе все рассказала?

— Она звонила мне утром в ту самую пятницу, когда погибла.

Я вспомнил звонок, отмеченный в ее телефонном счете.

— Что ж, — сказал я, — не слишком-то много тебе известно. На квартиру не тянет.

— Не знаю, как тебе сказать, но когда мы последний раз разговаривали, мне показалось, что слова Лили отдавали фатализмом. Все в ее жизни как бы подошло к концу. Она вышвырнула тебя — и слава Богу! Она наконец решила отказаться от съемок в рекламе хлопьев. Она знала, что сделает аборт. Алан объявил, что больше не будет встречаться с ней, поэтому и здесь для нее все было кончено. К тому же в завершение нашего последнего разговора она сказала, что хочет составить новое завещание, по которому я должна была получить все, включая квартиру.

— Это ничего не доказывает.

— Чем больше я об этом думаю, тем больше убеждаюсь, что Лили знала о том, что должно было произойти.

— Ерунда, — сказал я.

— Она винила во всем тебя. Она сказала, что если бы не забеременела, то Алан бы ее не бросил.

— Это нелогично.

— В любом случае ей так казалось. Он распрощался с ней навсегда сразу после того, как она сообщила ему о ребенке. В этот момент она, наверное, и сделала свои выводы.

— Он же сказал, что она вела себя как безумная.

— Но на следующий день, когда она говорила со мной, она была абсолютно спокойна. Спокойна, как никогда.

Я попытался отогнать свои воспоминания о поведении Лили в «Ле Корбюзье».

Джозефин продолжала:

— Она сказала буквально следующее: «Я не стану рожать маленького ублюдка. Он и так причинил мне достаточно неприятностей».

Ублюдок, ублюдок, ублюдок.

— Отвези меня домой, — быстро сказал я.

— Мне кажется, что Лили была рада умереть. Мне кажется, что она каким-то образом узнала о том, что должно было случиться в ресторане. Мне кажется, что план Дороти обернулся против нее самой. Мне кажется, что Алан предупредил Лили, но она все равно решила пойти в ресторан.

— Ты все знаешь о Дороти? — поразился я.

— Да, — ответила Джозефин.

— Откуда?

— Что-то рассказал мне Алан, о чем-то я сама догадалась.

— Почему ты не сказала обо всем следователям?

— Я сказала.

— Сказала?

— Да.

— И что они предприняли?

— Насколько я понимаю, ничего. Они сказали, что расследование продолжается.

Джозефин попыталась взять меня за руку.

— Послушай, Конрад, Лили хотела умереть.

— Я больше не хочу этого слушать.

— Я не закончила: мне кажется, она умышленно тебя пригласила. С ее точки зрения, то, чему предстояло случиться, должно было решить все ее проблемы разом.

Я вылез из машины и пошел прочь.

Мне было слышно, как Джозефин заплакала.

Я не собирался выслушивать всякую чушь.