Количество работников и средства, брошенные на это, огромны. Значит, мы вправе ожидать и соответствующих результатов. Если мы сравним цифры, отражающие отношение к исторической науке царского времени, с цифрами по советскому периоду, то они окажутся несопоставимыми. Цифры царского времени ничтожно малы в отношении как научных работников, так и отпускаемых средств.
Наконец, мы вправе ожидать от прославленного метода диалектического материализма действительно чудодейственных результатов.
Но вот странное дело. Сравнив историю 45 лет назад и современного момента, мы не находим существенной разницы. После двух революций (февральской и октябрьской), основательно потрясших довольно-таки сонное царство эпохи 1900–1917 гг. (мы говорим об истории) и перевернувших совершенно миросозерцание народных масс СССР, после 45 лет «дальнейшего прогресса» мы наблюдаем весьма незначительный сдвиг в изучении древней истории Руси. Затраты и итоги несоизмеримы. Колоссальные успехи имеет лишь археология. Но это еще не история. Это только предварительная ступень ее.
Советская историческая наука не может похвалиться ничем существенным. Что это не только наше личное мнение, видно из постановлений и резолюций множества конференций, съездов, совещаний и т. д. Сами советские ученые отмечали незначительность разрабатываемых проблем. Все внимание уделено деталям, достойным работы, может быть, хорошего архивариуса, но не настоящего историка.
Ничего крупного, нового советская наука не дала (об археологии, повторяем, мы не говорим). Между курсом истории Платонова, 1918, скажем, и «Историей Киевской Руси» Грекова разница небольшая. Советские историки лишь выпятили социологическую сторону проблемы. Но сама история как таковая почти не претерпела изменений.
Как бы мы ни понимали и ни оценивали историю, мы все же должны признать, что прежде всего мы должны знать факты: где, когда, кто и почему что-то совершил. Без верной канвы истории это будет здание, построенное на песке.
Что может дать объяснение социологических моментов, если выяснится, что факты, легшие в их основу, были иными, чем до того принималось? Значит, самый ход истории был иным, течение социологических изменений отлично, и, следовательно, выводы либо ошибочны, либо недоказательны.
Если бы действительно канва истории осталась с 1918 г. такой же или почти такой же, то с этим можно было бы примириться. На деле же это обстоит иначе. Крупнейшие черты структуры истории претерпели коренные изменения.
Во-первых, выяснено, что норманская теория полностью (а не только частично!) провалилась. Сами славяне (руссы) создали свою государственность и свою культуру. Германцы тут абсолютно ни при чем. Никаких конунгов на Руси не было. Во-вторых, культура Руси уже в середине IX в. была очень высока, и ни о какой дикости наших предков говорить не приходится.
В-третьих, имеется ряд исторических свидетельств (и есть полная уверенность, что при дальнейших исследованиях количество их значительно увеличится), устанавливающих существование Руси до Олега по крайней мере за 400–500 лет. В-четвертых, выясняется, что Русь на Днепре – это лишь восточный отрог Руси, сидящей корнем своим в Средней Европе, и т. д.
Все это прошло мимо советской науки вследствие разных причин, прежде всего из-за ее изолированности от Запада.
1. Нет достаточно иностранной литературы. 2. Советские историки совершенно не пользуются архивами Запада, хранящими еще колоссальное количество неизученных хроник, актов, грамот, писем и т. д., прямо или косвенно касающихся истории Руси. 3. Молодые советские историки, «дети Октября», в подавляющем числе не владеют ни греческим, ни латинским языками, на которых написаны упомянутые выше источники. Знание классических языков катастрофически пало за последние 45 лет. 4. Советские историки чуждаются контактов с русскими историками за рубежом. Вот русский ученый Бачманов открыл отчет легата, присутствовавшего при приеме княгини Ольги в 957 г. в Царьграде. Описаны она, ее свита, прием и т. д. Сказано, что она «из области озера Пейнус, из славянского племени кривичей» и т. д., а советские ученые все еще верят в существование скандинавки, «дэр танте» св. Ольги!
Разве Бачманову осмелятся написать? А может быть, он бывший «враг народа», очередь для реабилитации которого еще не дошла?
Сколько выпусков «Истории руссов», которые были посланы автором этих строк в СССР, не достигли адресата, хотя письма, извещавшие о посылке книг, адресатами получались? Разве может быть свободный обмен мнениями и научными фактами, если почтовые отделения Запада принимают заказные бандероли в СССР с оговоркой, что они отвечают за сохранность только до границ СССР? Значит существование Международного почтового союза в отношении СССР только одна фикция! И может ли послать историк Запада своему советскому коллеге редкую книгу или рукопись без уверенности, что он получит их обратно? Таким образом, советская историческая наука вынуждена вариться в своем собственном соку. И неудивительно, что результаты изоляции налицо.
Наконец, существует еще едва ли не важнейший тормоз – культ личности. До сих пор все сказанное классиками марксизма рассматривается как священная истина. Боже упаси высказать мысль, что Маркс в чем-то не совсем прав. Тотчас же поднимется крик: ревизионизм!..
Но ведь ревизионизм – основной двигатель науки. Ни один истинный ученый не останавливается на достигнутом, а стремится вперед, а это означает переделку, изменение старого. Ревизионизм – это душа науки, ее основной фактор.
Как же может двигаться вперед советская наука, скажем, по поводу норманнов, если Маркс и Энгельс уже высказали на этот счет свое священное мнение? Факты убеждают нас, что норманнов на Руси в роли господствующих не было, были норманны-слуги, норманны-наемники в армии. Но ведь, скажут, Маркс, смотрите страницу такую-то, говорил то-то и то-то. Словом, хоть кол на голове теши, а наука не может уйти вперед от уровня «Маркс – Энгельс – Ленин». Все это обусловливает чрезвычайную узость интересов и кругозора советской исторической науки. Отсюда блохоискательство в истории.
Вот в нашей работе мы рассмотрели пять важных, ведущих проблем. Только одной из них занимались советские историки – проблемой варягов или началом государственности на Руси. За 45 лет эту проблему они до сих пор не разрешили, а остановились на полпути, на полунорманизме, ибо еще в 1957 г. в капитальном труде Академии наук князь Рюрик, чистокровный славянин, называется «конунгом Рюриком».
Искажены самые истоки истории Руси: к ней прилеплено германское начало, совершенно не соответствующее действительности. Советские историки приняли на веру все наследие царской историографии, не потрудившись пересмотреть ее основы. А данных для пересмотра было более чем достаточно. Не помог и чудодейственный метод диалектического материализма. В результате – топтание на месте, полная отсталость и крохоборчество советской исторической науки. Вот к чему приводит боязнь ревизионизма!
Историки в СССР топчутся на месте, боясь принять окончательное решение, т. е. отвергнуть норманизм целиком и полностью. Основываясь главным образом на блестящих археологических открытиях (например, грамоты на бересте в Новгороде), они отрицают влияние германцев на культуру Древней Руси. Но ведь и государственность руссов была издревле своя, а не германская. А историки все еще верят в конунгов! А ведь даже конунг Вещий Олег, норвежец, клялсяславянскими богами!
