Книга Сделка - Эль Кеннеди

Ханна

Вопреки моим ожиданиям, дом отца Гаррета – совсем не хоромы, а обычный особняк, расположенный в престижном районе Бостона в Бикон-Хилле. Я была в Бостоне несколько раз, правда, не в этой его шикарной части, и не могу не восхищаться красивейшими домами девятнадцатого века, вымощенными брусчаткой тротуарами и изящными газовыми фонарями, освещающими узкие улочки.

За два часа дороги Гаррет не сказал и пары слов. От него исходят ощутимые волны напряжения, и от этого я нервничаю еще сильнее. Кстати, Гаррет одет в дорогой костюм – черные брюки, хрустящую белую сорочку и пиджак с галстуком, – который красиво облегает его мускулистое тело. Он похож на мужчину-мечту, и даже хмурое выражение на лице не умаляет его сексуальности.

Очевидно, это отец потребовал, чтобы он надел костюм. Когда Фил Грэхем узнал, что сын приезжает с девушкой, он попросил, чтобы и я оделась официально, так что сейчас на мне элегантное голубое шелковое платье до колена, в котором я выступала на прошлогоднем конкурсе. К платью я надела серебристые туфли на десятисантиметровых «шпильках». Когда Гаррет заехал за мной и увидел на мне эти туфли, он улыбнулся и сказал, что теперь сможет целовать меня без риска получить растяжение мышц на шее.

Нас встречает не отец Гаррета, а милая блондинка в красном коктейльном платье до щиколоток. Платье дополняет черный кружевной жакет с длинными рукавами, что меня сильно удивляет, так как в доме дико жарко, и я спешу снять с себя верхнюю одежду.

– Гаррет, – тепло говорит женщина, – я очень рада наконец-то познакомиться с тобой.

На вид ей лет тридцать пять, но мне трудно судить, потому что у нее глубокий, мудрый взгляд, как у человека, прожившего несколько жизней. Я называю это «старые глаза». Не знаю, почему у меня возникло такое ощущение. Ведь ничто в ней – ни элегантный наряд, ни дружелюбная улыбка – не говорит о том, что она знавала трудные времена, но я, как человек, переживший травму, мгновенно чувствую странное родство наших душ.

Гаррет отвечает коротко, но вежливо:

– Я тоже рад познакомиться с вами…

Его фраза повисает в воздухе, и в ее бледно-голубых глазах мелькает страдание, как будто она только что поняла, что Фил Грэхем не сообщил сыну имя женщины, с которой живет.

Уголки ее губ на долю секунды опускаются, но в следующее мгновение улыбка снова озаряет ее лицо.

– Синди, – договаривает она. – А вы, должно быть, девушка Гаррета.

– Ханна, – представляюсь я и протягиваю руку.

– Рада познакомиться. Отец в малой гостиной, – говорит она Гаррету. – Твой приезд сильно взволновал его.

Ни от Синди, ни от меня не укрывается сардоническое хмыканье Гаррета. Я сжимаю его руку, намекая, что нужно оставаться любезным, и одновременно спрашиваю себя, а что здесь подразумевают под «малой гостиной». Я всегда думала, что малая гостиная – это та комната, где богатые люди сидят в креслах и пьют шерри или бренди, прежде чем перебраться в столовую на тридцать посадочных мест.

Внутри дом значительно больше, чем кажется снаружи. Мы проходим через две большие гостиные, прежде чем доходим до малой. Которая выглядит, как… еще одна большая. Я вспоминаю уютную разноуровневую общую комнату в крохотном, всего на три спальни, родительском доме, который практически обанкротил их, и меня охватывает печаль. Несправедливо, что у человека вроде Фила Грэхема есть все эти комнаты и деньги на то, чтобы их обставить, а хорошим людям вроде моих родителей приходится из кожи вон лезть, чтобы заработать себе на крышу над головой.

Отец Гаррета сидит в коричневом «вольтеровском» кресле, и у него на колене балансирует стакан с янтарной жидкостью. Как и Гаррет, Фил Грэхем одет в костюм, и сходство между отцом и сыном сразу бросается в глаза. У них одинаковые серые глаза, одинаковый упрямый подбородок, одинаковые точеные лица, но у Фила черты резче, и у него морщины вокруг рта, как будто он так часто сердился, что это выражение застыло на его лице.

– Фил, это Ханна, – весело говорит Синди, усаживаясь на плюшевый пуфик рядом с креслом.

– Рада познакомиться, мистер Грэхем, – вежливо говорю я.

Он кивает мне.

И все. Один кивок.

Я не представляю, что говорить дальше, и моя ладонь, зажатая в руке Гаррета, становится липкой от пота.

– Присаживайтесь, – жестом приглашает нас Синди, указывая на кожаный диван у электрического камина.

Я сажусь.

Гаррет продолжает стоять. Он не произносит ни слова. Ни отцу. Ни Синди. Ни мне.

Черт. Если он собирается молчать весь вечер, тогда это будет самый длинный и трудный День благодарения.

Вокруг нас повисла абсолютная тишина.

Я потираю влажные руки и старательно выдавливаю из себя улыбку, но у меня получается, как мне кажется, не улыбка, а гримаса.

– Что… футбол уже закончился? – с наигранной веселостью говорю я, глядя на плоский экран телевизора, висящего на стене. – Мне казалось, футбольные трансляции традиционны для Дня благодарения. – Господь свидетель, мое семейство следует этой традиции, когда мы приезжаем к тете Николь на праздники. Мой дядя Марк ярый футбольный фанат, и хотя остальные предпочитают хоккей, мы все равно целый день смотрим матчи по телевизору и при этом отлично проводим время.

Гаррет, однако, наотрез отказался приезжать к отцу раньше назначенного срока, так что все дневные матчи уже выиграны и проиграны. Хотя, насколько я помню, как раз сейчас начинается матч с Далласом.

Синди быстро мотает головой.

– Фил не любит футбол.

– А, – говорю я.

Отгадайте, что дальше. Молчание.

– Кстати, Ханна, а на каком факультете вы учитесь?