Она бросила на меня взгляд искоса, чтобы убедиться, что я слушаю.
– Но, думаю, если побеги только слегка вызывают сомнение – ну, на недельку-другую постарше, чем те, из каких обычно готовят, – неопытная кухарка может счесть, что и они годятся. А потом кто-нибудь может увидеть кастрюлю на огне и решить, зная, что уже поздно папоротник варить, что кто-то готовит средство от вредителей для огорода. И чтобы помочь, кинет пару листочков ревеня.
Я захлопала глазами.
– Не думаю, что я так смогу, – наконец сказала я.
– Убить его, – прошептала я.
– Господи, нет, – сурово ответила Мэг. – Это был бы несчастный случай, отказ почек, трагическое недоразумение.
– Даже если мы сможем так… ошибиться, – произнесла я сдавленным голосом, – Энгус все равно решит, что я его предала. По крайней мере, пока я что-нибудь не придумаю.
– Не знаю, как этого избежать, если ты и слышать не хочешь о том, чтобы исчезнуть. Если ты не позволишь Энгусу ничего сделать, чтобы тебя защитить, мы ему, конечно же, ничего не сможем рассказать: если он хоть на мгновение подумает, что тебе грозит опасность, он все возьмет в свои руки, и нам придется избавляться от тела, причем далеко не такого аккуратного и опрятного, как при отказе почек. Я тебе даже не могу обещать, что он сам всем не займется – в любом случае.
– Думаю, об этом можешь не беспокоиться, – сказала Мэг. – Но я пока не вижу, какой у тебя выбор, раз тебя невозможно уговорить хоть что-то предпринять. Когда он увидит твоего мужа, по нему это ударит – это я точно знаю.
Глава 40
Я едва могла дышать, когда спустилась в тот вечер в зал, и пока прошла несколько шагов до дивана перед огнем, чувствовала себя так, словно поднимаюсь на помост гильотины. Я гадала, рассказал ли Хэнк Эллису о нашем разговоре и моих неразумных обвинениях. Я пыталась себя убедить, что он ничего не скажет – он знал, что поставлено на карту. Да и не мог он меня настолько ненавидеть, даже если бы оказалось, что у него и в самом деле плоскостопие.
Я попыталась что-то прочесть по лицу Хэнка, когда подошла к дивану, но не сумела ничего понять. Эллис похлопал по подушке рядом с собой:
– Садись, милая! Я уж начал думать, появишься ли ты.
– Прости за то, что было, – сказала я, быстро и непринужденно улыбнувшись, прежде чем сесть. – Думаю, ты рассчитывал не на такой прием.
– Не глупи, – ответил Эллис. – Надо было послать весточку, что нас не будет дольше, чем мы планировали. Как твой желудок, лучше?
– Немного.
Попытка отыграть все назад была бы, возможно, более убедительной, если бы я спросила его о том, как прошла поездка и что им удалось узнать о чудовище, но я слишком хорошо знала, чем еще они занимались, и такой разговор потребовал бы уровня мастерства, который я едва ли могла проявить. Пока что я собиралась объяснить недостаток любопытства проблемами с желудком.
Энгус внимательно наблюдал за нами троими, лицо его было непроницаемо, словно маска. Я не могла смотреть на него прямо – не хотела давать Эллису повод обращать на Энгуса внимание, – но краем глаза видела, как он звенел бокалами на стойке, как мрачно исполнял свои обязанности.
Я не могла представить, что он думает. Должно быть, он понимал, что все не так, как кажется, но в то же время он должен был недоумевать, отчего я просто не скажу ему, что происходит. Я хотела, я отчаянно этого хотела, но я была все равно, что в кандалах. Или он отправится в тюрьму пожизненно, или убьет Эллиса, и его за это повесят.
Местные, все до единого, были такими же каменными и неразговорчивыми, а Уилли-почтарь, когда вошел в бар, сел на свое место, даже не глянув в нашу сторону – словно Хэнк и Эллис вовсе не уезжали и последних тринадцати дней попросту не было.
Я старалась не встречаться глазами с лесорубами, которые были явно озадачены, снова увидев меня в прежней роли миссис Хайд. Про себя я молилась, чтобы никто из них не обмолвился о том, как я трудилась за стойкой, потому что я точно знала: если что и способно отправить Эллиса к телефонной будке, то именно это.
К счастью, лесорубов куда больше заботила Мэг, чем то, что творилось у огня. Сегодня днем доктор Маклин разрешил Мэг работать в баре, хотя на лесопилку ей возвращаться было еще рано. Она была болезненно худа и двигалась с осторожностью, но накрасилась и облачилась в яркое платье, настроившись вести себя как всегда. С правой стороны она была роскошна и безупречна как никогда. С левой… при взгляде на левую у меня на глазах наворачивались слезы.
– Какая жалость, что у нее такое с лицом, – сказал Хэнк, закуривая. – Красотка была.
– Не могу сказать, что обращал внимание, – ответил Эллис. – Но теперь она, безусловно, полная развалина.
Я подумала, вспоминал ли он хоть когда-нибудь о той ночи, когда пытался выломать мою дверь, и имел ли хоть какое-то представление о том, что собирался сделать, если бы ему это удалось.
Когда Мэг поставила перед нами тарелки, Эллис спросил:
– Это говядина?
– Оленина, – ответила Мэг.
Эллис радостно посмотрел на Хэнка.
Я его ненавидела. Ох, как же я его ненавидела. Ненависть ворочалась у меня в животе, словно извивающаяся змея.
Четверть часа спустя в бар, спотыкаясь, вошел старик в потрепанной форме и с пьяной лихостью объявил, что только что видел чудовище.
Уилли фыркнул.
– Снова-здорово, – сказал он.
– Ты, я смотрю, мне не веришь? – недоверчиво спросил старик.
– Ох, боже, нет. С чего вдруг нам тебе не верить? – подал голос Иэн Макинтош.
По бару пролетел смешок.
– Ну, если все так оборачивается, я просто куда-нибудь переберусь.
– Пойдешь за две с половиной мили в «Клансмен»? – спросил кто-то.
– Там, где меня оскорбляют, я уж точно не останусь!
Рыжие брови Уилли взлетели на лоб.
– Тебе повезет, если домой доберешься, вот что.
Старик прочистил горло и нетвердым шагом направился к двери.
Эллис и Хэнк переглянулись. Эллис вскочил и бросился за стариком.
– Простите, сэр, – сказал он, коснувшись его локтя. – Я невольно услышал. Может быть, присоединитесь к нам? Мы с удовольствием выслушаем вашу историю.
Старик поднял на Эллиса слезящиеся глаза, на мгновение замер, пытаясь сосредоточиться и покачиваясь, потом ткнул Эллиса в грудь.
– Я тебя знаю. Ты… Я знаю, кто ты, – произнес он, с усилием выговаривая слова. – Я слышал, что ты в городе. Знаешь, я встречался с твоим стариком. Отличный парень. Очень, помнится, щедрый.
– Это у нас семейное, – радостно ответил Эллис. – Прошу, присядьте.
