Ознакомительная версия. Доступно 17 страниц из 83
Звонок самого важного телефона— АТС—1, правительственная связь. Сергей Вадимович Степашин, с которым я познакомился недавно. Вместе с другими представителями Верховного Совета России в начале лета он побывал у нас на объекте.
Не помню точно его слова, но смысл ясен — необходимо что-то сделать, чтобы предотвратить надвигающуюся трагедию.
Я совершенно согласен со Степашиным, дело идет к чему-то страшному.
— Надо немедленно говорить с Крючковым, надо убедить его, что необходимо прекратить все это...
— Как с ним связаться? Мы в кабинете Бурбулиса...
По другому телефону пытаюсь отыскать Крючкова. Говорят, он на совещании у Янаева. Звоню в приемную, требую вызвать Крючкова. Он подходит к телефону. Говорю, что надо договариваться, надо остановить все происходящее. Он спрашивает только номер телефона Бурбулиса и бросает трубку. Был ли разговор, о чем — я так и не знаю.
Эфир молчит. К вечеру пресс-конференция Янаева. Она уже описана десятки раз. Дрожащие руки, заверения о том, что он, Янаев, считает Горбачева своим лучшим (или очень хорошим?) другом и надеется еще с ним поработать. Впечатление убийственное. Это был капитальный гвоздь в крышку гроба несостоявшейся диктатуры.
Бесков и его команда в клубе. Никаких указаний не имеют. Питание налажено.
Утро 20 августа
Ничего яснее не стало. Связываюсь с Б.П. Бесковым. По-прежнему сидят в клубе, сейчас куда-то их теснят, так как в этом же клубе сегодня торжественные похороны К.А. Пожарского, начальника хозяйственного управления КГБ. (Повезло, не дожил до этого чудовищного срама.) На похороны не еду, хотя Пожарский был мне симпатичен.
Поток сбивчивой информации нарастает. Ясно, что народ пошел на защиту Белого дома. В середине дня откуда-то (откуда? Си-эн-эн или звонок из города?) поступают сведения, что готовится штурм Белого дома (Станкевич распорядился вывести оттуда всех женщин), пробиваюсь по телефону к Крючкову (дежурные по приемной сообщают, что у него Язов), докладываю информацию и прошу отменить эту затею. Крючков нервно смеется: «Это ерунда! Кто это придумал? Я только что говорил с Силаевым и ему сказал, что это ерунда».
Не успокоил. Я уже как-то слышал такой смех. Ничего доброго он не предвещает. Крючков возбужден и врет.
В семнадцать тридцать звонок Б.П. Бескова. Он докладывает, что его товарищи провели рекогносцировку Белого дома и пришли к выводу, что затевается бессмысленная кровавая авантюра с совершенно гибельными последствиями.
Требую к телефону Крючкова, докладываю о разговоре с Бесковым, прошу, умоляю отменить планы. «Доложите Агееву!» Это все. Не прерывая связи с Бесковым (он слышит все разговоры), передаю по АТС-1 информацию Агееву. Подключаю по внутренней связи В.А. Кирпиченко, прошу его и Бескова внимательно слушать меня. «Борис Петрович, приказываю вам не исполнять ничьих указаний, не уведомив предварительно меня и не получив моего разрешения». Повторяю это для ясности и для памяти. Кирпиченко все понимает, подтверждает прием.
Предельно тревожно. В двадцать один пятнадцать— в своем кабинете в Центре. Мысль — найти Крючкова и крупно с ним поговорить. Но в здании КГБ его нет, дежурные говорят, что он в Кремле. Отыскиваю Бескова — он на совещании у Агеева. Прошу вызвать его к телефону. Он докладывает, что идея штурма продолжает обсуждаться, несмотря на совершенно ясную негативную позицию всех потенциальных исполнителей, то есть самого Бескова и начальника группы «А» Седьмого управления В.Ф. Карпухина.
Подтверждаю совершенно категорически свое указание не выполнять никаких приказов о штурме, сделать все возможное, чтобы такой приказ не отдавался. Крючкова на месте, в его кабинете, по-прежнему нет.
Бесков докладывает, что (когда? ночью или утром?) решено штурм отменить. Утром я его прошу вернуть группы «к месту постоянной дислокации», в Балашиху, что он и делает с облегчением.
21 августа
Идет трансляция в прямом эфире заседания Верховного Совета РСФСР. Многие из тех, кто, подобно нам, помалкивал, спешат заявить о своей причастности к одерживающей верх стороне. Вещает «Эхо Москвы». Сообщают, что Крючков собирается появиться в тринадцать ноль-ноль в Верховном Совете России. Что самолеты полетели в Крым. Все сделали вид, что им все давно было ясно: ГКЧП — это кучка заговорщиков. (Если верить тому, что написано и сказано после 21 августа, то на баррикадах вокруг Белого дома были миллионы, а им противостояла группа из восьми беспомощных злодеев.)
День 21 августа не был спокойным днем, но это был день разрядки, конец первого акта. Поздно вечером в Москву из Крыма возвратился Президент СССР.
22 августа
Власть на месте, заговорщики арестованы, телевидение захлебывается от новостей, народ ликует...
Жизнь продолжается? Возможно. Шесть тридцать. Беру собаку, делаю бодрый вид специально для охраны на воротах, иду пешком на объект. Двадцать пять лучших минут каждого дня, но не сегодня. Во что же нас втравили? Как же мог предать нас всех Крючков? Наивный девичий вопрос: «Кому же верить?» (Этот вопрос меня замучил за последние дни. Ответ есть, и немного позже остановлюсь на нем подробнее.)
В девять ноль-ноль звонок. Женский голос.
— Вас просят быть в приемной Михаила Сергеевича в двенадцать часов.
— А где это? (Дурацкий, но искренний вопрос.)
Разъясняют.
Час от часу не легче...
Еду на Лубянку, чтобы быть поближе к Кремлю, помалкиваю. Там срочно собирает Грушко коллегию. Коллективно посыпаем голову пеплом, принимаем заявление коллегии с осуждением заговора. В заявлении употреблено слово «замарано». Начинается идиотический спор — не лучше ли написать «запачкано» или «ложится пятно». Все как в Верховном Совете или в романе Кафки. Состояние всеобщего и дружного маразма, единственная невысказанная мысль: «Ну, влипли!»
Да, влипли, и еще как влипли. Бессильная ругань в адрес вчерашнего шефа не утешает. Предал, предал все и всех...
Коллегия расходится, захожу к Грушко, докладываю о вызове в приемную Президента. Грушко говорит, что утром Михаил Сергеевич позвонил ему из машины и сказал, чтобы все работали спокойно (примерно так). И Грушко спокоен, хотя глаза у него запали и лицо потемнело. Короткий разговор ни о чем.
Еду в Кремль. Тщательно проверяют документы у Боровицких ворот. Это новое. Всегда пропускали, лишь взглянув на номер машины. По Ивановской площади, под сияющими в голубом небе куполами Ивана Великого (изумительную радость подарил Москве злосчастный Борис Годунов!) — к зданию Совмина, где раньше заседало Политбюро и где кабинет Президента.
Иду вдоль стены к подъезду 2, по дороге знакомлюсь с комендантом Кремля генералом Г.Д. Башкиным. Он любезно провожает меня. У подъезда два огромных «Зила». Вижу издалека — приехал начальник Генштаба М.А. Моисеев.
Встречаемся с ним в приемной. Кроме нас, там И.С. Силаев, председатель Верховного Суда Смоленцев, В.П. Баранников, затем появляется А.А. Бессмертных. Настроение у всех несколько нервическое, но не унылое. Перекидываемся несколькими словами с Моисеевым, дружно и коротко клянем своих бывших начальников. Народ прибывает— председатель Комитета конституционного надзора Алексеев, Е.М. Примаков, пресс-секретарь Президента В.Н. Игнатенко, В.В. Бакатин, кто-то еще. «Ореховая комната» (заветный уголок высших сфер) полна.
Ознакомительная версия. Доступно 17 страниц из 83
