Единственным, о ком я ничего не знала, был Дэн. Мэтью убеждал меня, что это не важно, дескать, «он еще не остыл, поскольку решил, что ты его бросила», «он дает тебе возможность подумать», и так далее. Я послала Дэну пару имейлов и пару эсэмэсок, но ответа не было. Если он так остывает, его надо использовать в борьбе против глобального потепления. От одной мысли о нем у меня по спине пробегал холодок.
Я в последний раз пересмотрела список сообщений. Можно позвонить маме, она с удовольствием поболтает. Но в Лондоне сейчас сколько, четыре утра? Пожалуй, не стоит. К тому же мама тоже успела запрыгнуть в последний вагон любовного экспресса, пока меня не было в Лондоне. В последний раз, когда я звонила, она сидела в пиццерии с «другом», с которым познакомилась на свадьбе моего отца. Первым моим побуждением было возмутиться, ведь она привела его в нашу квартиру, но потом я вспомнила, что мне не тринадцать лет и мать вправе лакомиться дорогой пиццей без меня. В Англию звонить слишком рано, в Австралию — слишком скоро, да и желудок слишком переполнен, чтобы съесть еще что-то.
Можно позвонить Итану, который, получив отставку (он тогда встречался с учительницей химии и воспринял мой отказ отнюдь не так драматично, как я опасалась, а мое самолюбие, соответственно, получило щелчок по носу), оказался на редкость верным другом по переписке. Приятно, когда можно задать вопросы парню традиционной ориентации, даже если его ответы часто лишены такта. С другой стороны, что с него взять.
Отказавшись от мысли с кем-нибудь пообщаться, я убрала телефон и закрыла глаза. Сидеть еще два часа.
— Все дело в айфоне, или ты так рада видеть меня?
Я вытаращила глаза.
— В айфоне, — ответила я. — Честное слово, в айфоне.
Передо мной стоял Дэн Фрейзер. Последние восемь часов он явно не горбился на жестком стуле. Он выглядел свежим, загорелым и, казалось, был куда счастливее, чем, по моему мнению, имел право быть.
— Ничего себе! — Он подхватил мою огромную дорожную сумку с соседнего кресла и уселся, поставив ее себе на колени. — Что у тебя в ней? Прямо ТАРДИС, только больше. И более синяя.
— Что ты здесь делаешь? — Я пыталась перегнать удивление в ярость, но меня чуть удар не хватил, стоило вспомнить о своих мешках под глазами. Бежать мне в туалет подкрашиваться, прежде чем он ответит, или это будет нарушением протокола?
— Да, смешно получилось. — Дэн открыл мою сумку и уставился внутрь. Какое дьявольское нахальство! — Я прилетел сюда на несколько недель, чтобы привести в порядок мысли, но отчего-то не мог перестать думать о тебе.
— Однако на мои сообщения ответить было сложно.
«Привет, меня зовет Рейчел, я отпускаю едкие комментарии в те моменты, когда не знаю, что еще сказать».
— Да, на твои сообщения ответить я не мог, — согласился он. — Поскольку когда писал то, что думаю, выходило неправильно. К тому же я не понимал, о чем твои писульки, учитывая, что они не имели никакого отношения к нашему последнему разговору.
Я пыталась вспомнить свои письма. Может, я зашла слишком далеко со своей привычкой к легкомысленному общению? Трудно изливать сердце, когда знаешь, что твои сокровенные мысли легко распечатать и использовать против тебя на дальнейших свиданиях (знаю по опыту).
— Я уже решил вернуться домой и жить дальше, но мне позвонила Вероника и сказала, что ты тоже летишь домой через Лос-Анджелес. — Дэн вытащил из сумки четыре больших «Тоблерона» и приподнял брови. — И вот мы встретились.
— Ты летишь моим рейсом?
— Да, мы летим одним самолетом.
Ей-богу, хватит! Он постоянно застает меня врасплох, когда я с ног валюсь от усталости, умираю от бессонницы из-за разницы во времени или просто пьяна. Я и в лучшие времена не отличалась решительностью, но сейчас просто не знала, что делать. Могла думать только о том, что сейчас Дэн здесь, рядом. Я соскучилась по нему сильнее, чем хотела в этом себе признаться.
— Удобно, — сказала я, не в силах посмотреть ему прямо в глаза.
— Не очень. — Он положил шоколад обратно и вынул мою записную книжку и ручку. Сердце замерло от нехорошего предчувствия. — Я потратил много времени и денег, чтобы случайно столкнуться с тобой в зале ожидания через полмира от Англии, но решил, что самое крутое — не говорить тебе об этом.
— Справедливо. — Я кусала губы, пытаясь вернуть им краску. Господи, мои волосы! Как они выглядят? Я заплела две косички. Зачем мне вообще косы?!
— Ого, сколько новых списков! — сказал он, листая страницы. — У тебя действительно невроз.
— Это не новость, — отмахнулась я, по-прежнему ломая голову над тем, что происходит. — Что ты там пишешь?
Он повернул ко мне записную книжку. Список был коротким:
Принять извинения Дэна.
Угостить Дэна «Тоблероном».
Поцеловать Дэна.
Махнув рукой на два первых пункта, Дэн запустил пальцы в мои волосы и притянул к себе, и его губы коснулись моих. В груди у меня расцвел фейерверк, как над Ниагарой. Он уничтожил популяцию бабочек и заставил отступить молнии, настолько правильным был поцелуй. Вот почему Мэтью согласился дать Стивену второй шанс. Вот почему Эмили десять лет просила позволения встречаться с моим братцем. Я готова была всю жизнь ждать второго такого поцелуя, но, к счастью, он последовал через несколько секунд.
— Извини, что показал себя как полное дерьмо в ту ночь у тебя на пороге, — пробормотал Дэн, запутавшись в моих косичках. — Я думал, возможности больше не будет.
— Мне правда требовалось немного времени, — прошептала я, не заботясь о том, кто на нас смотрит. — Но я понимаю — это не самое простое, о чем просят.
— Но ведь тебе это было нужно, — возразил он. — Так что ты думаешь? Надо нам все это начинать?
— Ну… — несколько секунд я мялась, мыча и вздыхая, — раз это есть в списке…
— Это есть в списке, — не позволил мне продолжить Дэн, закрыв мой рот поцелуем.
Он всегда оставляет за собой последнее слово.
Но это и вправду есть в списке.
