Фонарик продолжает светить. Какое-то время он совсем далеко, потом возвращается. Через некоторое время она снова начинает звать, на этот раз обращаясь к нему:
– Маркус! Дикий пес! Я волнуюсь за Ребекку! Она с тобой?
Фонарик вернулся на то место, где они оставили Веру. Теперь она ходит кругами. Круги постепенно расширяются. Она светит за камни и под елки.
– Ребекка в обмороке? – кричит она. – У нее течет кровь? Она может умереть, если ее не отвезти в больницу.
Теперь Дикому псу становится по-настоящему страшно.
– И тогда ты будешь виноват! – кричит она.
Голос у Майи такой злой. Дикий пес смотрит на Ребекку. Она уже давно в обмороке. И может умереть.
Крикнуть в ответ? Ребекка велела ему молчать, но это было до того, как она потеряла сознание.
Он открывает рот, чтобы крикнуть, но ничего не получается. Ведь он обещал.
И в этот момент, когда ему так страшно, что он с трудом сдерживает слезы, в лесу загорается большой фонарь. Два фонаря. Три.
И он слышит голос Кристера.
– Маркус! – зовет Кристер. – Ребекка!
Фонарик охотника-Майи гаснет, она исчезает за деревьями.
Маркус похлопывает Ребекку по руке. Теперь все будет хорошо. Он будет молчать. Дикий пес играл в прятки с Кристером и раньше. И Тинтин наверняка тоже здесь. Скоро они найдут его. И все будет хорошо.
Яльмар Лундбум умирает в пасхальное утро 1926 года. Накануне вечером его навестил доктор. Он послушал сердце и быстрое, неровное дыхание. Сказал, что осталось недолго. Во время его краткого визита Яльмар так и не пришел в себя.
Когда доктор оставил их, брат Сикстен вернулся в кресло, поставленное рядом с кроватью. Некоторое время он держал Яльмара за руку. Потом почитал немного и заснул, сидя в кресле. Книга выпала из его рук и плюхнулась на пол.
В половине пятого утра Яльмар Лундбум в последний раз открывает глаза. Брат спит в кресле. Голова свисает, как головка засохшего цветка. Очки лежат на коленях.
На краю кровати сидит Элина. Она наклоняется к нему и целует его в щеки.
Затем она встает. Он тянется к ней руками, как утопающий. Только бы она не оставила его.
– Пойдем, – говорит она с удивленной улыбкой, словно не понимая, зачем он лежит в кровати.
И тогда он с такой легкостью покидает свое тело.
Едва сделав первый шаг, он оказывается уже не в доме Сикстена.
Ранняя весна. Солнце освещает укрытую снегом Кируну.
Элина идет впереди. Ее светлые локоны выбиваются из узла на затылке. Он спешит догнать ее. Она улыбается ему. В ней нет ни скорби, ни ненависти, ни разочарования. Однако что-то колет его в грудь.
– Прости, – произносит он. – Прости меня, Элина.
Она останавливается и смотрит на него с искренним удивлением.
– За что? – спрашивает она.
И тут он понимает, что ничего не помнит. Он оборачивается, словно память – это предмет, выскользнувший из кармана, который лежит теперь позади посреди улицы. Но там ничего нет.
Вокруг него снег, солнце и смеющаяся учительница, которую он берет под руку, чтобы никогда уже не отпускать. И трепещущая весна, скрытая под этим белым покрывалом, готовая вот-вот явиться во всей своей непостижимой красе.
Анна-Мария Мелла вышла в больничный коридор за очередной чашкой кофе. Когда она вернулась в палату, Ребекка уже очнулась. Она лежала на кровати с капельницей в вене и смотрела на лампы под потолком.
– Привет, – осторожно сказала Анна-Мария.
Ребекка медленно повернулась к ней. Ее глаза были черны, как зимняя вода, когда она устремила взгляд на Анну-Марию.
– Как Маркус? – спросила она.
– С ним все в порядке. Этот самый Эрьян поначалу дал ему по голове, так что он потерял сознание. Поэтому его оставили в больнице до утра. Но только для того, чтобы понаблюдать за его состоянием. Он спит.
Анна-Мария села на край кровати Ребекки и погладила ее по волосам, как гладила своих детей, когда они болели.
– Ты можешь говорить?
– Что с Майей? – прошептала Ребекка.
Анна-Мария вздохнула.
– Тинтин выследила ее, – сказала она. – Майя убежала в лес. Но мы взяли квадроцикл, он стоял возле одного из домов, и довольно быстро ее догнали.
Ребекка кивнула. Ей доводилось видеть, как Тинтин стоит на капоте квадроцикла на коврике для ванной, чтобы не поскользнуться, и показывает носом нужное направление.
– Когда мы догнали Майю, она кинулась в реку, – продолжала Анна-Мария. – И поплыла.
Посмотрев в чашку кофе, Мелла скорчила гримасу.
– Сама понимаешь. Сильное течение, ноль градусов. Организм не выдержал. Ее вынесло на берег в двадцати метрах ниже по течению. Тинтин тут же нашла тело.
Анна-Мария глотнула кофе. Живо вспомнила, как стояла у реки, положив руку на кобуру, пока Кристер пытался привести Майю в чувство, долго не желая сдаваться. Лунный свет. Блестящие от воды камни. Черная река. Свен-Эрик, доложивший по телефону, что прибыла «Скорая» с носилками, что Ребекка жива.
– Ты в состоянии рассказывать?
– Существует наследство, – проговорила Мартинссон и откашлялась, – оставшееся от Франса Ууситало. Старые акции, которые перевел когда-то на его имя Яльмар Лундбум. На них написано имя Франса, поэтому они имеют ценность только для него или его законных наследников. Точно не знаю, как все было. Но могу предположить: Франс Ууситало или Суль-Бритт попросили Майю Ларссон узнать, стоят ли чего-то эти акции. Может быть, она сама предложила.
– И что выяснилось?
– Они стоят миллионы.
Анна-Мария присвистнула, хотя получилось лишь дуновение без звука.
– Думаю, дальше было так, – продолжала Ребекка. – Майя сказала, что акции ничего не стоят. Потом она призвала на помощь все свое терпение. Решила, что все наследники должны погибнуть от несчастного случая – с большими интервалами. Когда она узнала, что у Суль-Бритт есть единокровный брат, возможно, первая ее мысль была убить его. Но потом она решила оставить его на закуску: он очень подошел бы на роль козла отпущения, если бы что-то пошло не так, если бы полиция заподозрила, что это не несчастные случаи.
Мартинссон замолчала. Язык приклеился к небу. Однако голова больше не раскалывалась. Интересно, какое лекарство ей вкачали? Анна-Мария поднялась и принесла ей воды в белом пластиковом стаканчике.
– Майя не могла быть наследницей Суль-Бритт, они были двоюродные сестры. Двоюродные не наследники. Но если нет детей или внуков, братьев-сестер или племянников, тогда тетка может стать наследницей. Мать Майи была теткой Суль-Бритт со стороны матери.
– И она начала с сына Суль-Бритт.
