Он попробовал позвонить Кики. Пэт Метени доносился из магнитофона, она скорее всего раскладывала на столе слайды. Прошло уже несколько месяцев, она, наверное, будет не против, что он позвонил.
– Калий. Глубокое дыхание. Приходи, поговорим нормально, – предложила она сквозь шум соковыжималки. – Тор спит без задних ног.
– Я не могу, – шепнул Винс. – Я не один.
– Ну, тогда делай свое дело. Он позвонил Пиппе.
– Я удивлена, что ты позвонил, – сказала она.
– Не надо вот этого со мной, я не могу сейчас еще и с этим разбираться.
– Если ты не можешь иметь со мной дело, не звони мне, – нетерпеливо отрубила она. – Это просто скучно. – И бросила трубку.
Он задержал дыхание, потом вдохнул. Открыл двери – Лора была в душе. Он снова набрал номер Пиппы.
– Я думаю, тебе нужен кто-то помладше, – сказала она твердо. – Кто-то, кто еще не знает, что все это – вздор. – И она снова повесила трубку.
Это просто смешно. Ему всего лишь хочется поговорить по телефону. Он позвонил Рене. И повесил трубку до того, как она ответила.
Таким тоном
Барри окунулся в шум и грохот фабрики матери, пара старых знакомых приветственно махнули руками. Они работали здесь под древними, облепленными пухом трубами еще со времен его деда. Барри заново почувствовал уважение к людям старше него. Не слишком старым – те были назойливы, и он их побаивался. Но люди от сорока до шестидесяти пяти, например. Уже просто прожить так долго – это достижение.
Когда он добрался до маленькой, безобразной, обитой ковровым покрытием норы в дальней части здания, мать стояла на коленях, вытаскивая образцы тканей из щелей в обшивке. Вся эта лачуга держалась, наверное, только на асбесте и палочках от мороженого.
– Ты очень хороша сегодня. – Барри поцеловал ее и посмотрел внимательней. – Все под контролем?
– Это хлев. Хлев. Никогда не замечала.
Лоренс, последний из длинной череды неприемлемых ассистентов, пододвинул свой стул в дверной проем без двери между их столами.
– Сол сказал, шелк задерживается, – сообщил он.
Она хлопнула ладонью по столу.
– Соединяй.
– Мамочка. Не надо нервничать. Зазвонил телефон.
– Не дури мне мозги, Сол, – рявкнула она в микрофон. – Мое терпение лопнуло.
– Какое терпение, – пропищал Сол на том конце провода. – Что я могу тебе сказать, Роза. Я не виноват.
– У! – Она шмякнула телефон, отключаясь. – Ты это слышал? Ты это слышал. – Она широкими шагами прошлась по кабинетику, покачивающиеся каблуки взрывали ковер. – Если еще хоть ОДНА тварь скажет мне, что она не виновата, что ее толкнула проезжающая «скорая помощь», что муж выбросил ее в окно, что полис не покрывает прохождение товара от грузовика до склада, я ПРИСТРЕЛЮ кого-нибудь! Мне совершенно НЕЗАЧЕМ эти нервы!
Ему – тоже. Но все-таки умение скоординировать работу помогло ему закончить через колледж и школу бизнеса. Снаружи, сквозь шум машин, послышалось, как кто-то болезненно откашлялся и сплюнул.
– Ты устал от белых туфель и любезностей? – Роза улыбнулась и вдруг стала очаровательной. – Пойдем на Седьмую авеню.
Хрупкая китаянка вбежала в комнату с безумными глазами.
– Я не могу, простите, я старалась! – крикнула она и выскочила прочь. Барри испугался за нее.
– И? – Лоуренс откинулся на стуле. – Это уже в третий раз. Что мне делать? Уволить ее? Пристрелить?
– Уволь ее, – спокойно сказала она Лоуренсу, надевая жакет. Она повернулась к Барри: – Пообедаем?
Он представить себе не мог, как бы он смог этим заниматься.
__________
Они пришли в элегантный ресторанчик в Челси, с вентиляторами под потолком и привлекательной публикой. Он этого не ожидал – обычно они ели хот-доги с водителями «Единой посылочной службы» у стойки на З6-й улице.
– Как поживает бабушка? – спросила Роза.
– Хуже и хуже. Джастин с ума сходит.
– Это я могу понять. – Мать посмотрела на него так, будто собиралась задать еще один, более личный вопрос, но не стала.
Он пожалел об этом. Они никогда ни о чем не говорили.
– Почему ты вышла за папу? – вдруг спросил он, когда они сделали заказ.
Мать посмотрела на него так, будто никогда об этом не думала, и рассмеялась.
– Понятия не имею. Ну, мне было уже двадцать восемь.
Официант принес чай со льдом.
– Ты хоть когда-нибудь была с ним счастлива?
– Конечно, – заявила она. Он не поверил.
– Правда?
– О, да. Когда вы были маленькие, а мы переехали на Манхэттен и летом уезжали на Лонг-Айленд. Было весело. До первого банкротства, – уточнила она невозмутимо.
– А сейчас тебе весело?
– Весело? Какое веселье, Барри? Мне шестьдесят три. Веселье было бы чрезмерным оптимизмом в данной ситуации. – Ее лицо приняло привычное выражение: жизнь была бесконечной битвой, которая приносила – в лучшем случае – постоянные разочарования, бессмысленные компромиссы и иногда поводы для горького смеха.
Принесли салаты. Роза рассказала, как она будет его учить и чего он может ожидать.
– И ты будешь сам себе начальник, – добавила мать, ее помада размазалась по подбородку. – Никакой корпоративной иерархии, которая тебя так бесит.
У этой женщины, насколько он знал, уже двадцать лет не было ни одного свидания. После развода появился партнер по имени Мерв, но у них случился разлад по деловым вопросам, и они перестали разговаривать. Набралось немало людей, с которыми его мать перестала разговаривать.
Что она будет делать без своего кабинета? А на нее он не станет работать ни за что. Когда они шли обратно, четыре хасида целеустремленно прошагали мимо, скорее всего в синагогу Гармент-центра. Барри пожалел, что при воспитании в него не вложили побольше иудаизма, чего-нибудь фундаментального, на что можно было бы списать свои неудачи. Ему захотелось спросить мать, во что же она верит, в конце концов. Как ей удается просыпаться по утрам и не думать о смерти?
– Возьми себе это чертово дело, Барри, – воскликнула она в отчаянии. – С тобой могут случиться вещи и похуже. Ты окажешь мне услугу.
– Продай его, мама.
– Мне не нужны деньги. Мне не нравится, что ты катишься по наклонной.
– Я никуда не скатываюсь.
– Ладно, – сказала она. – Послушай. Не принимай решения прямо сейчас. Подумай, поговори с Джастин. И дай мне знать.
Он поцеловал ее у погрузочных ворот и поехал на метро домой. Пусть она управляет этим делом сама или продаст его. Он не собирается так жить. Он не для того закончил «Уортон».
