Задумчиво потирая кончик носа, Дориан изучала свой собственный список подозреваемых. Список довольно длинный и весьма впечатляющий, где фигурировали известные фамилии. А в его основе лежали жажда наживы и ревность, обида и амбиции – все то, что толкает человека на преступление.
Первые строчки списка занимали капитаны флота Его Величества – друзья или просто хорошие знакомые Николаса. Томас Кенвик и Гэвин Треффорд, Коллинвуд, Харди, Кинг, Мурсом и Стокхэм. Далее значились имена всех коллекционеров, включая лорда Хэлторпа и графа Синдби. А в самом конце Дориан даже перечислила несколько фамилий капитанов французского и испанского флотов, которые попадались ей на страницах газет во времена командования Нельсона. Вилльню, Гарвина, Маженди.
Она не обнаружила инициалов, хотя бы отдаленно напоминающих греческую «дельту» – как сказал Николас, именно с этой буквы начиналось имя предателя, записанное на обороте рукописи Франца.
Пламя свечи неожиданно затрепетало. Дориан вздрогнула, сердце ушло в пятки. После случая с Отисом нервы у нее были на пределе. Она вскочила из-за стола и уже готова была кинуться к двери, когда на пороге кабинета со свечой в руках появился Дэвис.
– Что за черт! Это ты? – зевая, невнятно буркнул Дэвис.
– Никак не могла уснуть. – Со вздохом облегчения Дориан опустилась в кресло.
– По-моему, в таких случаях прибегают к помощи скучной книги и стакана теплого молока. – Глаза Дэвиса загорелись любопытством. Он подошел к столу, склонился над листком. – Это еще что такое?
– Я пытаюсь вычислить, кто прячет недостающий кусочек рукописи, – объяснила Дориан. Как ни глупо все это выглядело со стороны, но она твердо решила ради тети Шарлотты разгадать тайну. Пока не поздно. – Мы расстались с Сикумом, но это не значит, что я отказалась от поисков.
– Так я и думал. – Дэвис придвинул к столу второе кресло. – Ну и каковы результаты? Господи! Да ты включила сюда даже французов.
– А кому было выгодно добыть сведения о плане битвы? Именно капитаны французского флота отдали бы большие деньги за информацию.
– Вряд ли капитан британского флота предал бы свою страну ради денег. – Дэвис снова зевнул.
– Вот тут я с тобой полностью согласна. Деньги – еще не все. – Дориан выжидающе смотрела на брата, но тот, похоже, засыпал на ходу, так что пришлось ей продолжить самой: – С какой стати, например, капитану Николасу Деррингтону становиться предателем? Во флот он пришел, когда ему было пятнадцать, и с тех пор постоянно поднимался по служебной лестнице – из гардемаринов в капитаны. Кроме того, он унаследовал графский титул и обширные поместья с немалым доходом.
Дэвис кивнул в знак согласия.
– Деррингтоны никогда не нуждались в средствах. Иначе почему бы Николас с такой легкостью отказался от прав на мое состояние? Таким уж заядлым игроком его не назовешь… – Я тоже это отметил, хотя, надо признаться, если уж он играет, то у него чертовски здорово получается. – Дэвис задумался. – Так что же, по-твоему, способно заставить моряка предать флот и страну?
– Месть! Или честолюбие, – торжествующе выпалила Дориан.
– Или любовь, – неожиданно оживился Дэвис. Весь сон с него как рукой сняло.
Дориан удивленно заморгала.
– Ты считаешь такое возможным?
– Мотив столь же сильный… если не сильнее, чем амбиции.
Мысль оказалась совершенно неожиданной для Дориан. До сих пор она считала виной всему честолюбие предателя. Карьера Гэвина была не столь успешна, как у его друга, к тому же между Николасом и Гэвином с детства шло противоборство.
Своим предположением Дэвис невольно дал сестре повод для иных раздумий. От Дориан не укрылся тот факт, что брат потерял всякий интерес к леди Элизабет и вся его жизнь теперь строилась вокруг леди Сюзанны. Он стал чаще улыбаться, и каждый новый день, казалось, приносил ему новую радость.
Ухаживая за Элизабет, Дэвис изображал из себя баловня судьбы, томимого вечной скукой, – роль излюбленную в высшем свете среди таких, как леди Элизабет. Теперь, кажется, он действительно влюбился. Дориан очень на это надеялась. Дэвис за последнее время изменился к лучшему.
И в его словах о силе любви, пожалуй, был смысл. Троица юных друзей как живая встала у Дориан перед глазами… Николас, Элеонор, Гэвин…
Николас не отрицал своей симпатии к Элеонор. Гэвин тоже ее любил; она стала его женой. А сама Элеонор? Всегда ли ее тянуло именно к Гэвину? А если нет – то когда она сделала выбор?
– Скажи, Дэвис, насколько она велика, сила любви?
Дэвис не отрывал глаз от списка.
– Очень велика. Разве ты сама не чувствуешь? Ты ведь любишь Николаса, правда? С момента вашего разрыва ты бродишь по дому словно тень.
Дориан насупилась.
– При чем тут это? Мы с ним искали рукопись для тети Шарлотты.
– Ты задала мне вопрос. – Дэвис поднялся с кресла, остановился у окна, побарабанил по стеклу. – Хочешь знать, как велика сила любви? Могу показать.
Пропустив его слова мимо ушей, Дориан вновь уткнулась в свой список. Сколько имен… а у нее возникает одна и та же мысль. Мысль отвратительная. Но Гэвин Треффорд был единственным из всего списка, кто мог бы ненавидеть Николаса настолько, что пошел бы даже на предательство ради уничтожения друга детства.
Дэвис нетерпеливо обернулся к ней.
– Ну же, Дориан! Подойди, я хочу тебе кое-что показать.
– Сейчас три часа ночи, Дэвис, – не поднимая головы, бросила Дориан. – На что там смотреть?
– Прошу тебя, подойди, – с нажимом повторил Дэвис. – Сама поймешь, насколько велика сила любви.
Дориан неохотно поднялась из-за стола.
– Видишь человека – во-он там?
– Никого не вижу.
– Да вон там, в тени от дома. Человек в плаще – видишь? – Дэвис ткнул пальцем в стекло.
Теперь и Дориан рассмотрела фигуру, едва различимую на фоне стены противоположного дома. – Кто он такой? Что он там делает? Ты его знаешь?
Дэвис вздохнул.
– Я обратил на него внимание, еще когда выходил из дому. Вернулся, смотрю – все маячит. Ну я и подошел.
Дориан в ужасе ахнула.
– Нужно было послать кого-нибудь из лакеев! Что, если бы этот человек набросился на тебя?
Дэвис покачал головой.
– Я почему-то сразу решил, что это полицейский. Так оно и оказалось.
– Полицейский?! Но почему он следит за нашим домом?
– Его нанял Николас.
Что это значит, Дориан не поняла, но сердце ее заколотилось от одного только упоминания имени Николаса.
– Н-не понимаю.
– В детали разговора вдаваться не стану. Мне пришлось пустить в ход немало уловок – вплоть до своих лучших сигар, – чтобы добиться от него ответа. Парень свое дело знает. Но мне достаточно было услышать, кто его нанял. Об остальном я и сам догадался. Николас опасается за твою безопасность и сделал все возможное, чтобы тебя защитить.
