– Сделай глоток. Избавишься от неприятного вкуса во рту.
Она проглотила самую малость. Ардет одним глотком выпил полбокала.
– Мне так жаль, – проговорила она, чуть не плача.
– Но ведь это не твоя вина. – Он поставил бокал и, сев рядом с ней на постель, начал растирать ей руки, все еще влажные от пота. – Постарайся уснуть. Утром тебе станет лучше.
Она снова вздохнула со стоном.
– Мне что-то не верится.
– Мне остаться с тобой?
– Нет. Мне очень стыдно, что ты видел меня такой.
– Не глупи. Ты видела меня истекающим кровью и потерявшим сознание.
Бисеринки пота выступили у нее на лбу.
– Уходи скорее. Меня сейчас опять…
Так и было. Рвота едва не попала Ардету на босые ноги. Он поднял с пола ночной горшок и подставил ей, держа ее за плечи и откинув ей волосы назад.
Когда рвота вроде бы прекратилась, Ардет спросил, не дать ли ей чаю или хотя бы воды.
Джини попыталась улыбнуться:
– Нет. Я уже выпила молока, чтобы расслабиться.
Ардет заметил на столике у кровати недопитое молоко в стакане.
– Кажется, это тебе не помогло.
– У него был неприятный привкус. Мой желудок уже был не в порядке.
– Может, я попробую усыпить тебя?
– Нет! Ты же сам сказал, что мне станет легче утром. Или через несколько месяцев, как пообещала миссис Ньюберри.
Он накрыл ее вторым одеялом, скорее потому, что у него самого замерзли ноги, а не потому, что было холодно Джини. Она, наоборот, вспотела, и лицо у нее покраснело. Он подумал, что надо бы переодеть ее в чистую, сухую ночную рубашку, но решил, что при виде ее нагого и сейчас, разумеется, неприкасаемого тела сам того и гляди расплачется. Поцеловал Джини в щеку и сказал:
– Я схожу за своими шлепанцами и за книжкой, потом вернусь и останусь с тобой.
– В этом нет необходимости.
Глаза у Джини уже закрывались сами собой.
– Это необходимо мне.
Он вернулся к себе в спальню и тут вспомнил, что закрыл ворона в гостиной после того, как Олив принялся орать, что Ар хочет себя зарезать. Ардет и теперь спохватился о нем потому, что из-за двери гостиной тоже доносились выкрики. Правда, не совсем членораздельные – вроде «Ар сник!»
Что бы это значило? Выходит, не в бритье дело? Ардет бросился в гостиную, споткнулся о скамеечку для ног, едва не упал и, вбежав в комнату, обнаружил, что нахохлившийся ворон сидит на карнизе для штор.
– Арсеник? Мышьяк? – Ардета вдруг осенило, что ворон имел в виду название сходного звучания яда. Не «Ар сник» выкрикивал он, а «арсеник».
Олив утвердительно затряс головой.
– Кто? Кто?
Олив попытался повернуть голову назад на манер совы.
– Проклятие! – Ардет потряс кулаком в воздухе. – Кто это сделал?
Олив захлопал крыльями и ответил:
– Сделал Снелл.
– Ты учуял запах? О боги!
Ардет не стал тратить время на поиски шлепанцев или ботинок, выскочил в коридор как есть, сбежал вниз по лестнице, пронесся еще по одному коридору, еще по одному… Куда подевалась его способность проходить в случае необходимости сквозь стены, а также перемещаться в мгновение ока во времени и пространстве? Его солидная плоть только и могла теперь с громким топотом спускаться бегом по лестнице или носиться по коридорам. Он повернул не в ту сторону и вынужден был еще раз пройти по картинной галерее, со стен которой на него взирали портреты самодовольных мужчин и дам в старинных костюмах. Неизвестно, есть ли среди них его предки. Наконец он добрался до кухонных помещений. Там было пусто, и Ардет сообразил, что все и каждый продолжают веселиться в амбаре. Он открывал двери одну за другой, рылся в ящиках и шкафах до тех пор, пока не нашел то, что искал: особую полку с различными предметами чисто хозяйственной необходимости. Да, мышьяк там был, в упаковке, надписанной разборчивым почерком. В каждом хозяйстве держат этот яд, чтобы травить мышей, крыс и более мелких вредителей. А некоторые леди даже используют мышьяк для изготовления косметики – находятся и такие идиотки.
Наконец он отыскал то, что нужно для приготовления противоядия. Хотя мышьяк и называли производителем вдов, у Ардета не было опыта борьбы с действием этого яда, и он мог лишь надеяться, что верно подобрал нужные компоненты. Он смешал их в фарфоровой мисочке, добавил воды и помчался обратно по лестницам и бесконечным коридорам, проклиная этот дом, козни дьявола, свои босые ноги и того, кто посягнул на жизнь его жены.
Джини заметно ослабела, ее сотрясала частая дрожь.
– Вот, любовь моя, выпей это.
– Ты назвал меня своей… любовью?
Господи, женщину отравили, а она толкует о значении слов!
– Ну и что? Об этом мы поговорим утром. А сейчас выпей это.
Джини понюхала жидкость и поморщилась:
– Я почувствую себя лучше после этого? Ты уверен?
Он не мог ее обманывать.
– Нет. Но это снадобье избавит твой желудок от того, что причиняет тебе страдания.
– Так это не из-за ребенка?
Ребенок и ее несчастный слабый желудок, похоже, спасли ей жизнь. Ардет решил, что может позволить себе соврать, только бы не напугать ее слишком сильно, когда ей и без того очень плохо.
– Нет, все остальные тоже занемогли. Скорее всего, в одном из блюд за обедом оказалось что-то несвежее.
Джини проглотила его снадобье, и у нее снова началась рвота, хотя, казалось бы, желудок был уже совершенно пуст. После приступа Ардет дал ей глотнуть вина: был уверен, что оно безвредно, поскольку сам пил и оно не принесло ему вреда. Он помог Джини снять шелковую ночную рубашку и завернул ее в свой плотный и теплый халат. Ардет был слишком встревожен и озабочен, чтобы обратить внимание на ее соблазнительное тело и на собственную наготу. Холодная решимость загасила все искры желания, а охватившая Ардета горячая злость согревала его.
Он держал Джини в объятиях, пока она не уснула от изнеможения. Ардет знал, что она боится его гипнотических пассов, а сегодня ей хватило страхов и без этого.
Убедившись, что она спит крепко, он уложил в постель и отправился к себе одеться. Рубашка, брюки, черный плащ, сапоги… все, этого достаточно. Он приказал ворону-гремлину стеречь леди во время его отсутствия.
– Если в ее спальню попробует войти кто-нибудь, кроме мисс Хэдли и Мари, ты выклюешь ему глаза, понял?
– Выклевать глаза… глаза… глаза.
Ардет махнул на прощание рукой и вышел. Он привел в ужас мисс Хэдли, постучавшись к ней в дверь.
