Антуан не верил, что мог быть настолько слеп. Не верил, что так долго не мог во всем разобраться. На самом деле все было очевидно. Дайсон. Элоиза де Валькур. Тюрьма Аббей. Годы травли. Похищение Габриель. Все это части единого целого. А теперь нависшая угроза разоблачения. Интересно, это Дайсон намеренно выдал его или Фуше сам все разнюхал? В любом случае конечный результат один и тот же. Маскарон надеялся, Господи, как же он надеялся, что перед тем, как его поставят к стенке, Голиаф как-нибудь успеет сообщить, что их последнее отчаянное предприятие увенчалось успехом. Если Габриель все же нужно было спасать, Голиаф должен был устранить англичанина. Маскарон не стал опускаться до молитвы богам, которые никогда еще не прислушивались к его прошениям. Он надеялся только на Голиафа.
Открылась дверь, и вошел его клерк.
– К вам месье Фуше, сэр.
Маскарон улыбнулся застенчивому молодому человеку, чей привычный занятой вид сейчас уступил место тревожной неловкости.
– Успокойтесь, Монтейн, – сказал Маскарон. – Мы с месье Фуше знаем друг друга уже долгое время. Я давно ждал этого визита. Проведите его сюда.
Маскарон не спеша сел за стол. Хотя Антуан ожидал худшего, он очень старался ничем не выдать себя. Однако подобные меры мало что значили, если за дело брался Фуше, и Маскарон прекрасно это понимал. Когда возникала необходимость, Фуше добывал нужные ему доказательства из ниоткуда. И, опять же, Дайсон вполне мог указать бывшему министру путь прямо к его столу. Но это не важно. Теперь только судьба Габриель имеет значение.
Когда Фуше вошел, Маскарон не подал ему руки. Тридцать минут спустя Фуше призвал на помощь клерка. Когда Монтейн вбежал в комнату, то обнаружил, что Маскарон без сознания распластался на собственном столе. Молодой человек старался не выказывать охватившего его ужаса.
– Не понимаю, что случилось, – сказал Фуше. – Все произошло так внезапно. Буквально только что мы распили бутылку рейнвейна, потом он пожаловался на головную боль и потерял сознание.
Монтейн не знал, что сказать. Он поднял пустой стакан, валявшийся у ног Маскарона, и поставил его на стол.
– Он… он мертв? – неуверенно спросил клерк.
– Просто без сознания, – ответил Фуше, положив руку на лоб Маскарона. – Похожему него жар. Позовите привратников. Я позабочусь о месье Маскароне и доставлю его домой.
Когда Фуше сел в свой экипаж и отпустил привратника, не было нужды давать указания кучерам. Они знали, что следует ехать в замок Шато-Ригон. Но они не знали того, что в игре, которую затеял их господин, ставка была гораздо выше, чем жизнь Маскарона.
Если бы дело было только в Маскароне, думал Фуше, он сразу же отвез бы его в Консьержери.[68]И, если бы не удалось найти улик, их легко можно было бы сфабриковать. Но его планы оказались гораздо честолюбивее. Маскарон был приманкой для девушки. Девушка была приманкой для английского герцога. Когда все эти три туза окажутся у него в руках, первый консул наверняка смягчится и возвратит ему прежний пост.
Но не стоит быть слишком самоуверенным, предупреждал себя Фуше. Возможно, Дайсона абсолютно не волнует судьба девушки. По этому поводу информации было недостаточно. Фуше философски пожал плечами. В этом случае в его сетях все равно окажутся две пташки. Но в надежде, что Дайсон приедет выручать свою герцогиню, Фуше очень тщательно продумал свою диспозицию. В Консьержери пробраться невозможно, а Дайсон не должен считать, что задача невыполнима. А вот замок Шато-Ригон… тут герцог может рискнуть. И когда Дайсон начнет действовать, он, Жозеф Фуше, поставит капкан.
Глава 18
Как только Кэм заметил Луизу Пельтье, он понял, что просчитался. И серьезно. Он был слишком самоуверен. И недооценил своих врагов.
Первая мысль была о Габриель. Потребовалось несколько минут, чтобы в этой толпе, втиснувшейся в гостиную Девоншир-Хауса, найти Габи взглядом. Она была с Жерве Десазом. Этот молодой человек входил в круг поклонников, образовавшийся вокруг Габриель за две недели, прошедшие с тех пор, как в газетах напечатали маленькое объявление о том, что герцогиню Дайсон приняла королева. Как и следовало ожидать, приглашения посыпались как из рога изобилия, а посетители регулярно оббивали порог их дома. Десаз был самым преданным почитателем Габриель.
Когда бывшая любовница Кэма стала пробираться к Габриель и ее собеседнику, глаза герцога угрожающе сузились. Ему определенно не понравилась улыбка Луизы – она была слишком уверенной, слишком злорадной, слишком знающей и слишком надменной, принимая во внимание тот факт, что француженка намеревалась обратиться к герцогине. Кэм собирался было прекратить эту ее игру с Габриель, как Луиза вдруг повернулась и примкнула к другой группе.
Герцог почувствовал, что часть напряжения спала с его плеч, но мышцы спины застыли, словно каменные, когда он встретился взглядом с мистером Фоксом. Этот джентльмен беседовал с принцем Уэльским и хозяйкой дома, Георгиной, герцогиней Девонширской. Девонширцы были не только самыми ярыми сторонниками Фокса, но и вносили наибольший вклад в его казну. Кэм находился в цитадели вигов, и, хотя на светских вечеринках и балах политическим взглядам не придавали большого значения, он не мог чувствовать себя комфортно в окружении людей, по его мнению, поровших полнейшую чепуху.
В противоположном конце танцевального зала Фокс подмял стакан в знак приветствия. Кэм ответил тем же и стал осматриваться по сторонам. Он заметил, что Шеридан валял дурака перед леди Бессборо, а ее любовник, лорд Граннилл Леверсон-Говер, ничего не мог с этим поделать. Муж леди, граф Бессборо, словно хищный зверь, притаился рядом. Девоншир прогуливался по залам – воплощение образцового хозяина вечеринки, но все знали, что леди, которую он ведет под руку, ему не жена, а любовница, хотя справедливости ради нужно признать, что Девоншир-Хаус действительно был ее домом. В подобных элитарных кругах этот интересный menage a trois[69]мало кого удивлял.
Здесь были поддерживающие вигов наиболее выдающиеся семьи, которыми могла похвастаться Англия: Мельбурны, Холланды, Оксфорды, Понсонби и множество менее важных персон, чьи имена, тем не менее, были у всех на слуху. Обводя взглядом толпу и мимоходом вспоминая различные скандальные истории, связанные со многими из присутствующих, Кэм поразился мысли, что его собственное поведение по отношению к Габриель будет всеми осуждаться. Герцог снова взглянул на Луизу Пельтье, и подозрение, что француженка пришла сюда сегодня вечером далеко не с добрыми намерениями, переросло в твердую уверенность. Она здесь, чтобы навредить ему. Кэм чувствовал это.
– Какого черта она здесь делает? – резко спросил он.
Джентльмен, стоявший рядом, проследил направление его взгляда.
– Луиза? – спросил лорд Лэнсинг.
– Да, Луиза!
