Еще труднее мне пришлось из-за того, что он запретил рассказывать Гарри правду о смерти его отца, поскольку мать решительно настаивала на сохранении семейной тайны. У меня сложилось впечатление, что миссис Клифтон знала настоящую причину, по которой папа не одобрял наших с Гарри чувств, хотя я охотно заявила бы обоим, что никто и ничто не сможет нас разлучить. Однако все это разрешилось совершенно неожиданным образом.
Мне не меньше, чем самому Гарри, не терпелось узнать, поступил ли он в Оксфорд, и мы договорились встретиться у библиотеки наутро после того, как он получит теле грамму с ответом.
В ту пятницу я опоздала на несколько минут, но стоило мне увидеть, как он сидит на верхней ступеньке, спрятав лицо в ладонях, я сразу поняла, что он провалился.
45
Едва завидев Эмму, Гарри вскочил и заключил ее в объятия. И все никак не отпускал — такого с ним прежде на людях не случалось, и это подтвердило ее догадку, что у него плохие новости.
Не обменявшись с ней ни словом, он взял ее за руку и повел внутрь здания, вниз по деревянной винтовой лестнице, потом по узкому кирпичному коридору, пока не подошел к двери с табличкой «Древности». Заглянул внутрь, проверяя, не обнаружил ли кто их тайное убежище.
Они сели напротив друг друга за маленьким столиком, где в прошлом году провели столько часов за учебой. Гарри дрожал, и вовсе не из-за сквозняка в комнате без окон, где все стены были заставлены полками с книгами в кожаных переплетах, покрытыми слоем пыли, — некоторые, похоже, не брали в руки годами. Со временем они и сами станут древностями.
Прошло какое-то время, прежде чем Гарри заговорил.
— Как по-твоему, могу ли я сказать или сделать вещь, из-за которой ты разлюбишь меня?
— Нет, милый, — заверила его Эмма, — это невозможно.
— Я выяснил, почему твой отец так упорно старался нас разлучить.
— Я уже знаю, — ответила Эмма, чуть склонив голову, — и уверяю тебя, что это не имеет значения.
— Откуда ты можешь знать? — удивился Гарри.
— Отец рассказал нам, когда мы вернулись из Шотландии, но взял с нас слово хранить тайну.
— Он рассказал вам, что моя мать — проститутка?
Эмма была ошеломлена. Минуло некоторое время, прежде чем она достаточно оправилась, чтобы заговорить.
— Нет, ничего подобного, — горячо возразила она. — Как у тебя язык поворачивается такое говорить?
— Потому что это правда, — объяснил Гарри. — Последние два года моя мать работала не в отеле «Рояль», как я считал, а в заведении под названием «Ночной клуб Эдди».
— Это еще не делает ее проституткой, — заметила Эмма.
— Тип за стойкой со стаканом виски в руке держал ее за бедро и явно рассчитывал не на вдохновляющую беседу.
Эмма потянулась через стол и нежно коснулась щеки Гарри.
— Мне так жаль, милый, — проговорила она, — но это ничуть не меняет моего отношения — и никогда не изменит.
Гарри выдавил слабую улыбку, но Эмма промолчала, понимая, что ей осталось не больше нескольких мгновений, прежде чем он задаст неизбежный вопрос.
— Если твой отец имел в виду не это, — проговорил он, внезапно опять посерьезнев, — то что же он вам рассказал?
На этот раз уже Эмма спрятала лицо в ладонях, понимая, что ей не осталось другого выхода, кроме как выложить правду. Она, как и мать, совершенно не умела лгать.
— Что он вам рассказал? — повторил Гарри уже настойчивей.
Эмма вцепилась в край стола, пытаясь успокоиться. Наконец она собралась с духом и посмотрела на Гарри.
— Мне нужно задать тебе тот же вопрос, который ты задал мне, — сообщила Эмма. — Могу ли я сказать или сделать что-то, из-за чего ты разлюбишь меня?
Гарри подался к ней и взял за руку.
— Конечно нет, — сказал он.
— Твой отец погиб не на войне, — тихо проговорила она. — И вероятно, мой отец повинен в его смерти.
Она крепче сжала ладонь Гарри и выложила ему все, что рассказал им отец в тот день, когда они вернулись из Шотландии.
Когда она закончила, Гарри выглядел оглушенным и не мог выговорить ни слова. Он попытался встать, но ноги подкосились, как у боксера, пропустившего роковой удар, и юноша рухнул на стул.
— Я уже давно знал, что мой отец не мог погибнуть на войне, — тихо произнес он в итоге, — но чего я по-прежнему не понимаю, так это почему моя мать не сказала мне правду.
— И теперь, когда правда тебе известна, — начала Эмма, пытаясь удержаться от слез, — я пойму, если ты захочешь по рвать со мной после всего горя, которое причинил твоей семье мой отец.
— Ты в этом не виновата, — возразил Гарри, — но его я не прощу никогда. — Он чуть помолчал и добавил: — И я не смогу встретиться с ним лицом к лицу после того, как он узна́ет правду о моей матери.
— Ему вовсе не нужно этого знать, — заметила Эмма, снова взяв его за руку. — Эта тайна навсегда останется между нами.
— Теперь это уже невозможно.
— Почему?
— Потому что Джайлз видел, как человек, следивший за нами, стоял напротив «Ночного клуба Эдди».
— В таком случае это мой отец опозорил себя, — заявила Эмма, — потому что не только снова нам солгал, но и нарушил данное обещание.
— В чем?
— Он обещал Джайлзу, что этот человек никогда больше не будет за ним следить.
— Этого человека интересовал не Джайлз, — поправил Гарри. — Думаю, он следил за моей матерью.
— Но зачем?
— Должно быть, он надеялся, что, если ему удастся доказать, как моя мать зарабатывает на жизнь, это убедит тебя порвать со мной.
— Как плохо он знает собственную дочь, — заметила Эмма, — ведь теперь я окончательно убедилась, что нас ничто не разлучит. И он уж точно не помешает мне восхищаться твоей матерью даже больше, чем прежде.
— Как ты можешь так говорить? — поразился Гарри.
— Она работала официанткой, чтобы содержать семью; стала владелицей чайной, а когда та сгорела дотла и ее же обвинили в поджоге, не пала духом, поскольку знала, что невиновна. Она нашла себе новую работу в отеле «Рояль», а когда ее уволили, все равно не сдалась. Она получила чек на шестьсот фунтов и на какое-то мгновение успела поверить, будто всем ее бедам пришел конец, но тут же выяснилось, что, по сути, осталась без гроша — как раз тогда, когда ей были нужны деньги на твое обучение. Тогда в отчаянии она обратилась к…
— Но я бы не захотел, чтобы она…
— Она наверняка знала об этом, Гарри, но все равно сочла, что эта жертва оправданна.
Вновь воцарилось долгое молчание.
— О боже, — вздохнул Гарри. — Как я вообще мог подумать о ней дурно. — И добавил, подняв взгляд на Эмму: — Мне нужно, чтобы ты кое-что для меня сделала.
