Ознакомительная версия. Доступно 16 страниц из 79
Насчет секса вопрос спорный (немного царапает чувство вины за неверность), а вот по поводу откровенных разговоров… С женой так не поговоришь, перед ней не поплачешься. Жена должна видеть, что муж крепкий, надежный, чувствовать, что он – защита. А душу излей… Нет, может быть, и поймет, пожалеет, поддержит, но это еще хуже. Начнет мучиться, искать какие-то пути, как мужу помочь. А ведь он на самом деле всем доволен, рад, что жизнь так сложилась. Могла и иначе сложиться – хуже или лучше, неизвестно. Но нынешняя – не худший вариант. Все, в общем, нормально. Конечно, что-то не дает покоя, крутит, мучает. Неудовлетворенность. Но, хм, есть ли люди удовлетворенные? Не на час, не на день, на годы? Вряд ли… И, чтоб пригасить весь этот душевный зуд, он и изливается раза два-три в год. Иногда реже. Как получится… Да и сознание вины за неверность жене тоже помогает некоему очищению. Недаром, наверное, купцы, дворяне время от времени по-свински кутили, били зеркала, цыган целовали, на ночь откупали дома терпимости. Наверное, чтоб очиститься. «Как там, – наморщил лоб Чеснов, вспоминая, – не постояв на четвереньках, не понять, что значит стоять на ногах». Да, очень точно сказано.
…До начала первого Чеснов лежал в полудреме, мысленно переживая произошедшее за последние двое суток. Потом поднялся, умылся, надел костюм и отправился в университет. Нужно было пообедать, поприсутствовать на закрытии конференции. «А то скажут, что совсем обнаглел… Приглашать перестанут».
Появился как раз вовремя – из актового зала выплеснулся людской поток, и Чеснов удачно в него влился…
Пообедали, покурили на улице, плотоядно, но и пресыщенно поглядывая на стоящих неподалеку студенток. Зюзьков, как всегда, пошучивал, вспоминая их вчерашние похождения. Остальные хмыкали, с деланым смущением пожимали плечами: «Да уж, что тут скажешь…»
«Не хочется уезжать. Симпатичный все-таки городок», – кажется, по-настоящему искренне признался Степанов. «Так не уезжай». – «Да как… Семья же там, дела, работа… Договор подписал на новую книгу в серии «Тайны истории». О народовольцах буду писать». – «М! – иронически изумился Зюзьков. – Неизвестная страница!» – «Напрасно ёрничаешь. – Степанов был необычно серьезен. – На самом деле – неизвестная. Правду о них никогда не писали. Во всей полноте. А ведь это, если разобраться…» – «Ладно, ладно, Паш, – мягко перебил Ремников. – В зал надо идти. Дорасскажешь в поезде».
Закрытие было, как и положено, благостным и оттого долгим и нудным. Ректор университета, присутствовавший лишь на открытии и банкете, сообщил, что доклады произвели на него огромное впечатление, конференция – огромный шаг вперед в изучении русской истории, что она, без сомнения, пойдет на пользу делу возрождения российского крестьянства, и так далее. Выступали и проректоры, деканы, ученые, в том числе и Степанов. От лица московской делегации он поблагодарил университет «маленького, но с огромной историей и светлыми традициями» города за подвижничество, выразил надежду, что эта конференция не станет последней.
…После закрытия на час разошлись – приезжие должны были собрать вещи в гостинице, сдать номера, – а в восемнадцать ноль-ноль был намечен прощальный ужин все в том же «Барском дворе».
Поезд москвичей приходил в двадцать один сорок, поэтому на ужин они пришли с кейсами и портфелями. Чеснов, оставляя номер, пожалел о продуктах в холодильнике и в последний момент забрал водку (с треть бутылки), нераспечатанные упаковки с нарезкой, целый пакет яблочного сока. «В поезде, может, уйдет. А нет – так выброшу».
На ужине держались той же четверкой, общались с сидящими рядом женщинами. Лариса находилась на другом конце стола, была всецело поглощена писателем-почвенником. Чеснов даже слегка заревновал. И когда объявили танцы, воспользовался тем, что писатель куда-то отлучился (в туалет, видимо), подошел к Ларисе.
«Добрый вечер», – сказал. – «Добрый». – «Ну как оно?» Она дернула плечами – так, мол. «Вы… ты сегодня сообщение делала?» – «Да, утром. Тебя не было?» – «К сожалению… Проспал». – «Понятненько. Да и, в общем, правильно». – «Почему?» – «Так… Ничего интересного». – «А тема?» Лариса невесело улыбнулась: «В программе написано». – «Да, кстати. Правда, я ведь ни твоей фамилии не знаю, ни должности». – «Ну и не надо». – «Да почему же? Скажи, пожалуйста». – «Нет, – твердо сказала она своим сильным, грудным голосом, – не скажу». – «Хорошо. – Чеснову надоело ее кокетство. – Твоя воля».
Тут появился писатель и увлек Ларису танцевать. На Чеснова бросил взгляд угрожающего бороться за свою самку самца.
Чеснов закурил, посмотрел время. До поезда оставалось еще два часа. Пить больше не хотелось, есть тоже… Устал он, сделал все, что нужно, и теперь тянуло домой.
Подошел к своим: «Что, на вокзал, может?» – «Да куда?! – возмутился Зюзьков. – На такси десять минут. И что, сидеть там на скамейках? А здесь у нас…» – И он погладил по спине дородную доцентку из Вологды.
…Людей за столом постепенно становилось все меньше. То один, то другой, то целая группа поднимались, принимали от устроителей контейнер с провизией «в дорогу», конвертики с гонорарами и, попрощавшись, исчезали. Исчезла и Лариса. Писатель стал пить водку рюмка за рюмкой.
Наконец и Чеснов получил контейнер, конверт (заглядывать в него сразу, конечно, не стал, сунул в карман пиджака). Завкафедрой естественных наук крепко пожал ему руку: «Ждем вас, Сергей Павлович, на будущий год». – «Спасибо, постараюсь. Главное, было б с чем приезжать». Завкафедрой лукаво улыбнулся: «Ну уж с этим, уверен, у вас проблем не будет».
…Облегченно отдуваясь, Степанов, Зюзьков, Ремников и Чеснов расположились в купе. Были утомленные, сытые, в меру хмельные. Всем явно хотелось спать. Кое-как дождались, пока поезд тронется, и стали укладываться. Степанов первым изучил содержимое конверта, объявил: «Норма-ально поработали – восемь тысяч». – «Но, может, – пошутил Зюзьков, доставая свой конверт, – тебе поболе. Ты ж на закрытии речь толкал. – Но пересчитал свой гонорар и подтвердил: – Нет, тоже восемь».
Для порядка и Чеснов проверил деньги (восемь тысячных купюр), разделся и залез на верхнюю полку. Уснул мгновенно, но вскоре был разбужен шумом за стенкой – в соседнем купе вскрикивали и айкали. Сначала Чеснов негодовал, а потом понял: там слушают по радио хоккей. «А, – усмехнулся, – матч века Россия – Финляндия». Накрылся с головой одеялом…
Утром слегка, не перебарщивая, похмелились, плотно позавтракали, а уже в час дня подъезжали к Москве. Поезд замедлил ход, время стало тянуться. Ремников, глядя в окно, произносил иногда: «Воскресенск… Раменское… Кратово… Быково…» Степанов не выдержал: «Давайте еще по капельдинеру. Не повредит. Леш, достань свои заветные стальные стопочки».
Как Чеснов ни упирался, пришлось выпить раз, другой. Поэтому дома сразу лег. Поднялся только к ужину.
Ели все вместе; сын и дочь, как обычно, когда папа возвращался из командировки, старались вести себя прилично, жена не донимала разными проблемами, идеями и жалобами, наоборот – старалась угодить. Конечно, устал муж, зарабатывая шесть тысяч рублей (две Чеснов заначил), и вот отдал ей, а она положила в супницу на серванте, где держали семейный бюджет.
Ознакомительная версия. Доступно 16 страниц из 79
