Сквозь вертолетный рокот и свист послышались какие-то хлопки и шипение. Таран не сразу рискнул высунуть голову, а потому сделал это лишь через пару минут, когда услышал чей-то надсадный кашель. Оказывается, с вертолета сбросили дымовые шашки, и под прикрытием дыма через ворота на лесопилку вломились «мамонты». Они, разумеется, не помчались к «сараю», а рассыпались цепью вдоль забора, поливая огнем тех, кто еще не успел сообразить, что опасность исходит с тыла.
Когда Таран выполз из-за бревен, то стрельбы уже не слышалось, долетали только отдельные вопли:
— Сдаюсь! Братва, на фига сапогами-то?! Уй! — и так далее.
И через заднюю дверь «конторы» один за другим выскочили трое. У двоих Таран успел заметить автоматы, а третий в одной руке держал пистолет, а в другой — кейс. Пока Юрка подтягивал к себе автомат, эта троица скрылась за угол небольшой сараюшки.
«Кейс! Документы Рыжикова!» — так и стрельнуло Тарану в голову.
Надев один автомат за спину, а второй взяв в руки, Юрка не решился соваться напрямки к сараюшке, а побежал к углу забора. Как ему казалось, беглецы так или иначе должны были в него упереться. Конечно, в заборе или под забором могла быть дыра, но наверняка узкая, в которую сразу трое не протиснутся. Вот там-то он их и подловит!
Однако когда Юрка добежал до намеченной точки и залег, то никого из тех, кто слинял из конторы, не заметил, хотя вдоль забора с этой стороны было относительно чисто, ни хлама никакого не валялось, ни кустов не росло. Забор четко просматривался от угла до угла, а дым сюда не дошел. По-видимому, ни внутри, ни позади сараюшки никто из бойцов Дяди Феди не прятался, потому что с той стороны стремглав выскочили двое «мамонтов». Понимая, что его сгоряча могут пришибить, Юрка заорал:
— Свои! Я — Таран! — и поднял автомат прикладом вверх.
«Мамонты» подскочили.
— Ты что здесь делаешь, шпана? — проскрежетал мембраной голос Топорика. — Ты ж в отпуске?
— Отдыхаю культурно! — оскалился Таран.
— Где Птицын? — спросило второе чудище, оказавшееся Милкой.
— Вон в том сарае, — заторопился Юрка, понимая, что сейчас «мамонты» могут налететь на Федины сюрпризы. — Надо их через дыру в крыше мы водить! Ворота заминированы — вырвешь пробой, все взлетит!
— Е-мое! — прорычала Милка. — А туда уже Додоныч поперся!
Топорик торопливо выдернул рацию из нарукавного кармана, нажал кнопку и забубнил:
— Третий, я — Девятый, ответь!
— Я — Третий, какие проблемы? — хрюкнуло из динамика голосом Ляпунова.
— Серый, тормозни Додоныча, чтоб ворота не трогал! Там сюрприз на пробой подключен. Выводите их через крышу, там дыра есть со стороны забора…
Таран вспомнил о тех троих с кейсом и поспешил сказать:
— Тут какие-то трое бегали, из конторы выскочили… Вон за ту клетуху нырнули.
— А дальше куда?
— Не знаю… Я думал, вы видели.
— Ну-ка, глянем! — рявкнула Милка и двинулась к обитой жестью сараюшке, а Топорик с Тараном последовали за ней.
Хотя никаких щелей и дыр в жести, через которые можно было выставить ствол, с этой стороны не просматривалось, Милка без долгих преамбул долбанула по сараюшке из автомата. Патронов десять сожгла. Навряд ли кто остался невредимым, если б кто-то и был внутри. Однако из сараюшки никаких писков-визгов не послышалось. Топорик тоже добавил, после чего стало ясно, что в сараюшке живых не имеется.
Когда сараюшку обошли с боков, обнаружилось, что у нее имеется что-то вроде двустворчатых ворот и маленькое оконце. Милка глянула в это оконце и сказала:
— Топор, покажи мужскую силу! Долбани по двери, она на засов изнутри заперта…
В сараюшке находился самый обычный по виду деревенский колодец. Со срубом, воротом, ведром на цепи и даже с кружкой, прикованной на маленькую цепочку, чтоб алкаши не уперли. Больше в сараюшке никого и ничего не было. Заглянули в колодец, посветили фонариком — водичка поблескивала где-то на трехметровой глубине, но никаких признаков, что кто-то в нее нырнул, не имелось. Если б кто нырнул просто так, то просидеть под поверхностью воды пять минут не сумел бы, а если б акваланг имел, то неизбежно пускал бы пузыри.
— Нет тут ни хрена! — проворчал Топорик.
— Этот засов, е-мое, снаружи не задвинешь! — заметила Милка с видом эксперта. — Даже если петлю на рукоятку накинешь, хрен что получится. Накладка на створке помешает.
И тут опять Юрка вспомнил рукопись деда Сучкова. Конкретно — тот эпизод, где Клещ спасается от поляков через хитрый колодец и утаскивает через него своего незаконного сына Констанция Ржевусского…
— Надо стенки сруба простучать! — предложил Таран. — Наверняка где-то боковой люк есть!
— Не мудри, юноша! — отмахнулся Топорик. — Они что, загодя все это предвидели, что подземный ход из колодца рыли?
— Запросто! — поддержала Тарана Милка. — Наверняка это Федор, или как его там, все варианты прикинул, когда затевал эту разборку.
— Девятый, на связь! Я — Третий! — пробухтела рация из кармана Топорика.
— Слушаю, Девятый.
— Первого вывели, все до кучи.
— Серый, есть мнение, основной гулять пошел, — проворчал Топорик.
— Основной в нуле, лично видел. Первый подтвердил.
— Спроси, — нетерпеливо произнес Таран, — бумаги у него?
— А как насчет бумаг? — послушно спросил Топорик у Ляпунова.
— Ищут…
— И хрен найдут! — в сердцах произнес Таран. — Те трое, блин, «дипломат» унесли.
— Короче, все до кучи. Приказ Первого. Конец связи.
Рация хрюкнула и отключилась.
— Время вышло, наверно! — пояснила Милка. — После нас должен СОБР приехать и все оформить официально. Так что нам небось просто нельзя тут торчать. Бежим!
— Сюда садись! — приказал Птицын, указывая на один из фургончиков. — Со мной поедешь.
Юрка влез в кузов, где были знакомые все лица: Лизка с кошкой, Лайка, старшина Муравьев, Ваня-Пух, Ира, майор Додонов. Следом за Тараном в фургон забрался и сам Птицын. И автоколонна тронулась.
— Разоружайся помаленьку! — велел Птицын Юрке. — Понимаю, что тебе сегодня не удалось пострелять досыта, но ты — в отпуске. Не хрен с автоматами бегать, тем более что мы сейчас домой поедем.
Таран без разговоров снял с себя и оба автомата, и магазины. Птицын передал их Додонову и сказал:
— На, возьми в коллекцию! Кстати, время-то терпит еще?
— Все как в аптеке! — загадочно ухмыльнулся майор. — Наше дело левое, но все равно — правое…
Автоколонна добралась до выезда на шоссе. Здесь, как ни странно, у обочины смирно стоял родной «уазик» Птицына, при котором находились шофер и два «мамонта» в белых касках с повязками регулировщиков.
