Пиршество подходило к концу. Большинство мужчин в зале крепко выпили и едва держались на стульях. Но родичи Тристана, сидевшие с ним за одним столом, продолжали весело смеяться и пить, не выказывая ни малейших признаков усталости. Конечно, Ангус и Броуди Макгрегоры могли бы выпить до капли все виски в Кэмлохлине, а после одержать победу на поле боя.
Когда в зале стало заметно тише, женщины за столом, включая и Изобел, принялись увлеченно обсуждать домашние заботы, от рукоделия до воспитания детей, а мужчины неизбежно перешли к разговорам о битвах. Тристан нетерпеливо ерзал на стуле, не проявляя интереса к беседе. Его мысли занимало лишь одно: как поскорее затащить в постель свою нареченную. Но на эту тему никто не заговаривал.
— Расскажите нам о своем доме, Изобел.
Тристан окинул мать угрюмым взглядом, на что та не обратила ни малейшего внимания, и, потянувшись за кубком Ангуса, осушил его до дна, прежде чем кузен успел повернуться.
— Выходит, вы всемером делаете всю работу? — спросил Каллум. — И у вас нет арендаторов, которые могли бы помочь?
Тристан посмотрел на отца осоловелыми глазами (напиток Ангуса оказался чертовски крепким) и улыбнулся Тамасу — самый младший воин за столом, прижавшись к мощному плечу вождя клана, изо всех сил старался не заснуть.
— Все арендаторы покинули нас после…
Изобел не договорила фразу, но в этом не было нужды. Сидящие за столом тотчас угадали причину и притихли.
— Патрику не помешала бы помощь, отец, — заговорил Тристан. — Теперь, когда мы станем родней…
— Конечно, — с готовностью согласился Каллум. — Возьмите с собой столько людей, сколько нужно.
Изобел одарила Тристана сияющей благодарной улыбкой, отчего у него еще больше закружилась голова. Он наклонился, чтобы поцеловать ее, но она уже повернулась к его отцу:
— Вы очень добры. Позвольте мне поблагодарить вас за те дары, что вы присылали нам все эти годы. Я не знала, что они от вас, но благодаря им нам удалось пережить самые трудные времена.
Лэрд неловко кивнул. Он казался немного смущенным, словно его уличили в мягкосердечии. Едва ли это было для кого-то тайной, но ни один человек в Кэмлохлине не осмелился бы открыто заявить, что у всесильного дьявола Макгрегора есть сердце. Грозный вождь был человеком чести. Тристан с радостью убедился в этом. Он наконец набрался решимости поговорить с отцом о том, что так долго его мучило, и словно сбросил с плеч тяжкий груз. Его переполняло счастье: он открыл свое сердце двум самым близким людям, воспитавшим его. После десяти лет мучительных поисков Тристан вновь обрел отца. Долгие годы он изображал из себя шута. В душе его жил страх: Тристан мечтал стать похожим на дядю, но не верил, что сможет. Он мучительно боялся, что ему никогда не стать воином, которым хотел его видеть отец.
Но даже у воинов есть честь.
Теперь его раны исцелились. И это заслуга Изобел.
— Тамас уснул, — заметил он.
Явная радость в голосе выдавала его с головой; по крайней мере Изобел верно угадала его мысли.
— Мы с Изобел отнесем его в постель.
Тристан встал, потянув Изобел за собой. Ее пылающие щеки привлекли внимание еще одного горца.
— С каких это пор, — насмешливо ухмыльнулся Уилл, когда Тристан обогнул стол, чтобы взять на руки Тамаса, — ты ищешь повод, чтобы выйти из-за стола и отправиться по своим делам?
Глаза Тристана сверкнули вызовом, и Роб печально скривился. Он слишком хорошо знал, что сейчас последует. Даже встав на праведный путь, брат остался прежним Тристаном.
— Может, тебе следует задать другой вопрос, Уилл? Почему я отправляюсь по своим делам, а ты все сидишь за столом? Наш Уилл куда нежнее с бутылкой, чем с девушками. — Тристан одарил кузена улыбкой, острой как клинок, и отвесил легкий поклон: — Не бойся, я скоро уеду, и тебе улыбнется удача. Все, что я не возьму с собой, можешь смело забрать себе.
— Ты дьявол! — шепнула ему Изобел, когда они покинули зал.
— Нет, моя радость, я сын дьявола. — Он с нежностью посмотрел на Тамаса, спящего у него на руках, и поцеловал мальчика в лоб. — И если фортуна меня не разлюбила, мы сегодня же позаботимся о том, чтобы обзавестись нашим первенцем.
Глава 40
Уложив Тамаса в кровать, Тристан подождал у порога, пока Изобел укроет брата одеялом. Когда она направилась к двери, он учтиво предложил ей руку и вывел из спальни, а выйдя в холл, отступил в сторону и поклонился, жестом предлагая Изобел следовать дальше.
— Вы так галантны, мой рыцарь.
Изобел лукаво стрельнула глазами из-под густых ресниц.
— Учтиво ли будет признаться, что сейчас мне больше всего хочется любоваться вами… — Одним ловким движением руки он повернул Изобел спиной к себе. — … Под этим углом?
При виде ее соблазнительных округлых бедер Тристан ощутил острый прилив желания. Должно быть, со стороны он выглядел довольно комично — шотландский плед, в отличие от бриджей, беззастенчиво выставлял напоказ его вожделение. Ему вовсе не улыбалось быть застигнутым в коридоре в подобном виде. Но разыгравшееся воображение рисовало ему одну картину за другой: Изобел, склоненная у края кровати, поднятые вверх юбки…
Обернувшись, она увидела, как Тристан неловко пытается поправить вздыбившийся плед.
— Поверь мне на слово, милая, — пробормотал он, не сводя с нее горящего взгляда, — в том, что я хочу сделать с тобой, нет ничего галантного.
— Тогда я, пожалуй, ускорю шаг, — многозначительно протянула Изобел.
Ее хриплый от страсти голос подстегнул Тристана словно удар хлыста. Не в силах больше ждать, он схватил Изобел в объятия и втолкнул в ближайшую комнату.
— Это покои твоих родителей! Тристан! — воскликнула она, когда горец с шумом задвинул засов. — Что ты делаешь?
— Запираю тебя! — прорычал Тристан, бросаясь к ней.
Изобел хихикнула, но в голосе ее слышался легкий испуг.
— И все же сюда могут войти.
— Опасность заставляет кровь быстрее бежать по жилам, не так ли? — Изобел метнулась к креслу, Тристан ринулся за ней. — Признайся, это захватывает.
— Так я должна тебя бояться?
— Да. — Тристан сорвал с себя пояс и сбросил плед. — Еще как.
Изобел кинулась в другой конец комнаты, но Тристан поймал ее и притиснул к стене.
— Я сделаю тебя своей, Изобел. — Он завел ее руки за голову и сжал запястья. — Прямо сейчас.
— Я буду кричать.
Изобел закрыла глаза, подставляя Лицо губам Тристана. Грудь ее тяжело вздымалась.
— О, я заставлю тебя громко стонать, моля о пощаде.
Тесно прижавшись бедрами к бедрам Изобел, он потянул вниз вырез ее платья, обнажая грудь, и сдавил губами сосок.
