Серена выхватила из ящика комода две маски-домино и ринулась в гостиную.
— Возьмите, Джонас. Вам это понадобится, если собираетесь разыгрывать разбойника с большой дороги.
— Разбойника? — удивился юноша, взяв маску.
Серена наскоро объяснила план Себастьяна, и Джонас просиял:
— Очень мудро! Но нам нельзя терять ни минуты.
Они поскакали на Страттон-стрит, где Перегрин и Себастьян как раз садились на коней. При виде Джонаса Себастьян вопросительно уставился на Серену.
— Мистер Веджвуд приехал ко мне. Записку Абигайль нашли раньше, чем она ожидала. Так или иначе он едет с нами.
— Чем больше народу, тем веселее, — констатировал Перегрин. — У вас есть оружие, мистер Веджвуд?
— Оно не со мной.
— Минуту, — попросил Себастьян, спешившись, и исчез в доме.
Вернулся он с дуэльным пистолетом, который протянул Джонасу.
— Мушка немного сбита влево, так что учитывайте это при выстреле.
Джонас заткнул пистолет за пояс, и маленький отряд отправился в путь. По дороге они почти все время молчали, особенно когда пробирались по оживленным улицам города в северном направлении. Но движение уменьшилось, после того как они проехали деревню Хампстед, пересекли пустошь и подъехали к гостинице «Булл энд Буш», где часто останавливались экипажи. Себастьян вошел в гостиницу и тут же вернулся.
— Говорят, за последний час не было ни одного экипажа.
— Значит, мы их обгоняем, — заключил Перегрин, и они дружно подстегнули коней.
Неяркое ноябрьское солнце уже опускалось за горизонт, когда они добрались до деревни Финчли, рядом с которой расстилалась общинная земля, рассеченная единственной узкой неровной дорогой.
Получив ободряющее письмо Серены, Абигайль принялась сочинять записку матери. Она никак не могла объяснить, почему не спросила разрешения навестить леди Серену и к тому же отправилась на Пикеринг-плейс без сопровождения, поэтому постаралась ограничиться одними фактами. Родители все узнают, когда весь этот ужас останется позади.
Слеза расплылась по бумаге, и Абигайль промокнула ее носовым платком.
Она понятия не имела, как сумеет сбежать от генерала, но надеялась, что такая возможность подвернется. Ведь им придется останавливаться — нельзя же путешествовать всю ночь, не сменив лошадей. Да и самим нужно отдохнуть и освежиться. Вокруг будут другие люди. Может, она попросит кого-то о помощи. Не все еще потеряно.
Она сунула обличительное письмо генерала в карман ротонды, положила свою записку на комод, где ее найдут мама или Мэтти, когда придут посмотреть, как она себя чувствует, и потихоньку выскользнула в коридор. В доме было тихо. Мама в этот час обычно спала, перед тем как одеться к вечеру. Отец дремлет в библиотеке у камина, отдыхая от дневных дел. Только на кухне хлопотали кухарка и помощники.
Скоро горничные начнут зажигать лампы, сдвигать шторы, разводить огонь в каминах.
Моля Бога, чтобы Моррисон сейчас находился в буфетной, а не в передней, она на цыпочках спустилась вниз, перебежала холл, повозилась с замками и выскочила на улицу, тихо прикрыв дверь.
Была только половина четвертого, но следовало оставить несколько минут про запас, на случай если за ней погонятся, поэтому она почти пробежала всю улицу, ведущую к Беркли-сквер, лишь бы поскорее уйти подальше от дома. Завернула за угол, перешла дорогу и огляделась. Ни одного ожидающего экипажа. Тогда девушка зашла в сквер через калитку в ограде. Никто не заметит ее здесь.
Абигайль обошла сквер, когда закрытый экипаж въехал на площадь и остановился на улице, ведущей на Брутон-стрит.
Она медленно пошла к экипажу. Сердце глухо колотилось, в горле стоял тошнотворный ком. На козлах сидели двое: кучер и еще один, с короткоствольным ружьем на коленях. Форейтор ехал рядом. Когда она подошла ближе, дверца экипажа открылась.
— Вы пунктуальны, дорогая. Мне нравится такое качество в жене.
Генерал протянул руку, чтобы помочь ей взобраться.
— Садитесь и устраивайтесь поудобнее — нам предстоит долгое путешествие.
Абигайль забилась в угол, как можно дальше от своего мучителя. Она молчала, поклявшись, что не обменяется с ним ни единым словом, сколько бы ни длилось путешествие.
Хейуорд развалился на сиденье, наблюдая за ней из-под прикрытых век. Довольно хорошенькая, но глупенькая и наивная. Он совсем не желает ее, не то что покойную жену. Ах, мать Серены была такой красавицей, обещавшей страсть и чувственность, которыми, как он позже обнаружил, не обладала. Но в первые дни он был безумно влюблен и не мог ею насытиться. Конечно, со временем все поблекло, как это неизменно бывает. А девица Саттон… просто шанс на спасение. Как только брак будет узаконен, ее тело перестанет его интересовать.
Уже в сумерках они выехали из города и пересекли Хампстед-Хит, Абигайль пыталась закрыть глаза, дать мерному покачиванию экипажа убаюкать ее, но дорога оказалась чересчур ухабистой, а ее не покидали тревожные мысли. Она составляла и отвергала планы побега. Как скоро они остановятся, чтобы сменить лошадей? Это ее первая возможность, и к тому же они пока недалеко отъехали от Лондона.
Генерал не делал попыток заговорить с ней и непрерывно тянул спиртное из серебряной фляжки, которую держал в кармане пальто. Раза два Хейуорд закрывал глаза, но стоило Абигайль пошевелиться, как он тут же бросал на нее подозрительный взгляд.
Они двигались в почти полной темноте. Выехав из деревушки, экипаж стал подниматься на холм. Абигайль отодвинула кожаную занавеску, пытаясь понять, где они сейчас находятся. Было не так темно, как она опасалась. Полумесяц время от времени показывался из очередного облака, и тогда она видела усеянное звездами небо. Генерал снова глотнул из фляжки.
— Вы голодны, дорогая?
От звука этого голоса по ее спине поползли мурашки. Может, если она скажет, что голодна, они остановятся раньше? Но Абигайль все еще не могла вымолвить ни слова.
— Если голодны, под сиденьем есть корзинка. Я не хочу останавливаться на обед, пока мы не окажемся на полпути к границе.
Значит, они едут в Гретна-Грин. Наверное, в корзинке найдется что-нибудь вкусное. Абигайль вытащила корзинку, поставила рядом и подняла крышку. Сверху лежал разделочный нож. Маленький, конечно, но достаточно острый. Если он наконец заснет, возможно…
Она вынула пирог с мясом и снова отодвинулась в угол. Нет смысла морить себя голодом. Потом снова отодвинула занавеску, чтобы видеть, что творится за окном, и от этого на душе стало немного легче.
Экипаж стал спускаться вниз, постепенно набирая скорость. Абигайль различала очертания кустов и деревьев, качавших ветками на сильном холодном ветру. Вокруг никакого жилья.
Она как раз доела пирог, когда неподалеку раздался выстрел, за которым немедленно последовал другой, из короткоствольного ружья. Лошади пытались встать на дыбы, экипаж покачнулся, и на секунду Абигайль показалось, что он сейчас перевернется, но все обошлось, когда чей-то голос сказал:
