—В городе еще долго будут перемывать косточки главным действующим лицам, — подвела итог Розалинд. — Но я лично считаю, что все они получили по заслугам, сами себя выставили на посмешище. А теперь не знаю, как вы, я пошла на работу.
—Погодите, погодите, а как же Брайс? — Хейли не донесла кусок яйца до дочки и сунула себе в рот. — Вы же не оставите нас умирать от любопытства!
—Понятия не имею, но думаю, что он уполз или уползет из округа Шелби, поджав хвост. Здесь ему ловить больше нечего.
—И все? — поразилась Хейли. — И вы не... — она осеклась, обтерла салфеткой чумазую мордашку Лили. — Ладно. Это хорошо. Хорошо, что он исчез.
Роз потрепала волосы мальчишек, подошла поцеловать макушку Лили.
—Сегодня я передам в полицию заявление относительно возможных обвинений в мошенничестве с кредитными картами, как и Митч, который слышал все, что говорил Брайс. Думаю, полицейские поговорят и с остальными, кто присутствовал при том, когда он молотил языком. Атам увидим.
—Вот так-то лучше, — улыбнулась Хейли. — Гораздо, гораздо лучше.
—Я не бью людей по лицу, во всяком случае пока не приходилось. Но и долго измываться над собой не позволяю.
Роз покинула домочадцев, радуясь, что новый день начался со смеха, а не с тревог.
Она остановилась на невысоком холме на краю своего леса, разглядывая питомник, раскинувшийся перед ней разноцветным ковром. Озера и реки красок, по-весеннему нежно-зеленые, дерзкие розовые, экзотические голубые, бодрые желтые и знойно-знойно-красные заливали землю, плескались на старых, потемневших от времени столах, рассыпались брызгами в вазонах, горшках и подвесных корзинах. Здания на их фоне выглядели свежее и радушнее.
С холма Роз видела островки кустов и ровные, словно проведенные по линейке ряды декоративных деревьев, горы мульчи в россыпь и в мешках, башни из плит и камней, штабеля деревянных брусьев и металлических шпалер.
И повсюду, куда ни кинь взгляд, люди — клиенты и персонал — неспешно блуждали или суетились с красными тележками, похожими на маленькие товарные вагончики. Платформы на колесиках с деревьями и кустами, прогрохотав по посыпанным гравием дорожкам, выкатывались на парковку, где их груз перемещался в багажники автомобилей и ку- зовы грузовиков.
Не только серьезность процветающего бизнеса, но и очарование непринужденных, домашних штрихов, как Роз и задумывала с самого начала. Беседка, увитая уже цветущими пурпурными вьюнами, удобная скамья, стратегически спрятанная у журчащего фонтана, огненно-красная кормушка для птиц, болтающаяся на ветке, позвякивающие на легком ветру «китайские колокольчики».
Конечно, пора спуститься и поработать, понянчиться со своими зелеными детками, заняться инвентаризацией. Наличие управляющего, даже такого выдающегося, как Стелла Ротчайлд, не дает права выпускать бразды правления из своих рук, но Розалинд хотелось подышать воздухом, напитаться энергией для долгих часов сидения во влажной духоте теплицы. И насладиться видом того, что она построила, ради чего рисковала.
Сегодня под голубым небом, таким прозрачным, что оно казалось нарисованным на стекле, ее питомник был прекрасен и стоил каждого часа прошедших лет, проведенных в тревогах, расчетах, борьбе и трудах до седьмого пота.
Разумеется, это прежде всего бизнес, но какой прекрасный — отражение ее стиля, ее видения, ее наследия!
Если кому-то приятно называть это хобби, пожалуйста. Если кто-то до сих пор считает ее легкомысленной дамочкой в золоте и бриллиантах, порхающей по светским вечеринкам и загородным клубам, отлично. Почему бы иногда не войти в гламурный образ и даже не насладиться им?
Но ее суть, ее место в жизни — здесь, и ей вполне комфортно в старых джинсах, застиранной куртке, ободранных сапогах и бейсболке.
Она должна работать, вести бизнес и дом, оплачивать счета. И этой женщиной, труженицей, она гордится, правда, мимолетно, когда выпадает минута остановиться и оглядеться. Членство в загородном клубе и вращение в высшем мемфисском обществе — дань имени Розалинд Харпер, а ее жизнь — все остальное.
Роз вздохнула и постаралась перевести свои мысли в другое, не очень приятное русло. Надо обдумать вчерашний инцидент с Амелией и решить, как вести себя дальше.
Итак, почему бы не рискнуть еще раз? Расширить границы своей жизни и впустить в нее мужчину, с которым легко, интересно и весело? Мужчину, который каким-то образом преодолел лабиринт горя и трудов, долга и гордости, которым она окружила свое сердце. Мужчину, которого она любит.
Если бы пришлось, она могла бы прожить свою жизнь одна, но что бы и кому этим доказала? Что она самодостаточная, независимая, сильная и успешная. Но она это знает, и ничто этого не изменит. А почему бы еще не быть храброй?
Разве не сложнее сплетать одну жизнь с другой, делиться, сотрудничать и идти на компромиссы, чем жить одной? И разве не требуется для этого храбрость? Жить с мужчиной, просыпаться рядом с ним каждое утро, не тяготиться рутиной и радоваться сюрпризам — это тоже труд. А она никогда не увиливала от работы.
Брак изменит ее жизнь. В этом позднем замужестве не может быть детей, но когда-нибудь будут внуки. Ей и Митчу не придется взрослеть вместе, но они смогут вместе стареть.
И они могут быть счастливы.
Они всегда лгут. Они никогда не бывают честными.
Роз стояла на том же самом месте, на пологом склоне на краю леса, но питомник «В саду» исчез. Вокруг тянулись поля, окаймленные голыми зимними деревьями, и воздух был пронизан холодом.
—Не все мужчины, — тихо сказала Роз. — Не всегда.
Я знаю больше, чем ты.
Фигура скользила по полям, призрачная, как туман, заклубившийся над голой черной землей. Грязная белая рубашка, босые ноги, тающие в мелком море тумана. Спутанные волосы, падающие на бледное лицо, горящие безумием глаза.
Роз сковал страх, но она лишь чуть пошире расставила ноги, врастая в землю, полная решимости не отступать.
Свет дня погас. Тяжелые тучи затянули небо, задушили синеву чернотой, подернутой ядовитой зеленью.
—Я живу дольше, чем прожила ты, — сказала Роз, не сумев сдержать дрожь при приближении Амелии, но не отшатнулась.
И ничему не научилась. У тебя есть все, что нужно. Дом, дети, любимая работа. Зачем тебе мужчина!
—Любовь.
Резкий гортанный смех ударил Роз по натянутым нервам.
Любовь — самая большая ложь. Он будет спать с тобой, использовать тебя, изменять и лгать. Он будет причинять тебе боль, пока не иссохнут твои душа и тело, пока ты не станешь безобразной и не умрешь.
Страх не помешал Роз пожалеть несчастную.
—Кто предал тебя? Кто довел до этого?
Все. Все они одинаковые. Они называют нас шлюхами, но продажны сами. Разве они не приходили ко мне, пока их жены спали в холодных, освященных браком постелях!
