нравится так себя чувствовать?! Неужели ты думаешь, что мне бы не хотелось познакомиться с городом, в котором родился мой отец, узнать о своих корнях или посетить все те места, о которых ты мне рассказывал?!
Я подошел к кровати и запустил пальцы в ее волосы.
– Так поехали со мной! Я могу показать тебе все, что только пожелаешь!
Я видел, как на ее глаза навернулись слезы, и мне было так горестно от этого вида, словно мне самому причинили боль.
– Ты говоришь все это, потому что позволил себе увлечься этим пузырем, в котором мы живем последние несколько недель. Ты меня еще не знаешь, и я тебя тоже. Одного месяца недостаточно, Алекс. Недостаточно.
– Конечно, – прервал ее я, смотря ей в глаза. – Мне хватило куда меньше тридцати дней, Никки, и тридцати закатов, чтобы по уши влюбиться в тебя.
Она была очарована моим взглядом и словами, и тем не менее покачала головой.
– Ты это не серьезно…
– Хочешь сказать, что не чувствуешь того же? – спросил ее я.
От меня не скрылся страх в ее глазах, такой же, какой был и у меня самого. Меня парализовала мысль о том, что через два дня мне придется уехать и оставить ее в прошлом.
Я не дал ей ответить, потому что видел, что ей страшно признаваться в этом, поэтому просто поцеловал ее, и мы растворились друг в друге. Порой больше ничего и не требуется, чтобы сказать все это. Невысказанные договоренности и слова иногда воспринимаются лучше всего. Так и случилось с нами той ночью. Мы с нежностью рассказали все это друг другу. В конце концов она уснула, а мне так и не удалось сомкнуть глаз.
Держа в руке стакан с водой и устремив на нее взгляд, я мог лишь жалеть. Никак не мог не думать о том моменте, когда мне придется попрощаться с ней.
И как раз в ту секунду мне позвонили по телефону.
Это был Картер. Как мне показалось, тон его голоса, когда я ответил на звонок, не сулил ничего хорошего.
– Ты можешь говорить? – спросил он меня.
– Минуту, – тихо ответил я, выходя из комнаты и направляясь в частный сад с видом на море. – Что такое?
– У меня есть новости, и они тебе не понравятся.
– Ты нашел эту авиакатастрофу? – напряженно спросил я.
– Я не только нашел ее, да тебе и самому прекрасно известно о том, что это была за авиакатастрофа.
Я молчал какое-то время, ничего не понимая.
– Что ты имеешь в виду, говоря, что я знаю о ней?
– Ты заставил меня искать авиакатастрофы, датируемые с 2002 по 2004 годы. Эти даты ни о чем тебе не говорят?
Я весь напрягся, придя к тому же выводу, что и Картер, однако мое тело словно поняло это раньше моей головы.
– Тебе, должно быть, тогда было около десяти лет, да?
Мне потребовалось несколько секунд, чтобы осознать то, что он пытался мне сказать, но я все еще не закончил складывать кусочки вместе. Я отрицательно покачал головой. Этого не может быть.
– Ты ошибаешься, – сказал я сдержанным тоном.
– Нет, – заверил Картер. – Я просмотрел все реестры и коммерческие самолеты. Никакого несчастного случая не было, просто…
– Хочешь сказать, что единственной зарегистрированной авиакатастрофой с направлением в Англию в 2003 году, был рейс Gulfstream V? – я прервал его.
Моя голова начала кружиться со скоростью полторы тысячи километров в час. Я начал собирать все данные воедино, сравнивать даты и перебирать тысячи вариантов. Все это никак не вязалось с девушкой, которую я встретил на другом конце света.
– Именно это я тебе и говорю, – коротко ответил он.
– Это невозможно. Продолжай искать, – я сделал глубокий вдох.
Я собирался повесить трубку, но услышал, как Картер что-то сказал, и снова поднес телефон к уху.
– Уж не знаю, во что ты ввязался или чего хочешь найти, но ты прекрасно понимаешь, что не в твоих интересах вмешиваться во все это. Смерть Джейкоба Лейтона в свое время была достаточно громкой. Из всех людей, ты наименее подходящий человек, чтобы совать свой нос в это дело. Хочешь настроить британскую разведку против себя? Твоя семья и так достаточно пострадала из-за этого дела…
– Моя семья не виновата в том происшествии, Картер.
– Что ж, не будем устраивать дебаты. Официальная версия гласит, что самолет не был в оптимальных условиях для полета, и поэтому разбился.
– Официальная версия? – из меня вырвался горький смешок. – Они сбили самолет, и ты это знаешь. Все это знают!
– Суть в том, что твои вопросы привели нас сюда. Что бы ты ни пытался выяснить, ты это уже понял. Единственная зарегистрированная авиакатастрофа за те годы – это самолет Gulfstream V компании Lenox Executive Aviation, на борту которого находился Джейкоб Лейтон, первенец одной из самых богатых семей Англии, и его семилетний сын.
– Я прекрасно знаю, кто был в том самолете, Картер… – пробормотал я, пытаясь осмыслить все это и сплести все события.
– Что ты ожидал найти, Алекс?
Мне потребовалось несколько секунд, чтобы ответить.
– Все, что угодно, но не это, – ответил я и повесил трубку.
Мне нужно было подумать. Двадцать лет назад моя семья была вовлечена в дело, которое получило широкую огласку в средствах массовой информации. Один из наших лучших самолетов потерпел крушение в Северном море, когда выполнял рейс из Амстердама в Лондон. На судне находился Джейкоб Лейтон и его маленький сын Адам.
Нет необходимости уточнять, что означала для компании любая подобная авария. Особенно, когда весь мир узнал, что наследник империи Лейтон умер вместе со своим единственным сыном. У Лейтонов были фармацевтические компании по всему миру, они были главными конкурентами Johnson & Johnson. Их компания отличалась своей благотворительной деятельностью за рубежом, и была одним из ведущих поставщиков вакцин в самые бедные районы стран Африки к югу от Сахары и Южной Азии.
После его смерти было начато расследование, которое чуть не погубило нашу компанию. Люди и СМИ хотели найти виновного, неважно, кем бы он ни был. Нам удалось отделаться из-за отсутствия улик, но мой отец продолжал самостоятельно выяснять, что произошло. Они нашли черный ящик и прослушали переговоры пилотов, казалось, случилось что-то странное. Частные эксперты пришли к выводу, что кто-то оказал стороннее действие на самолет, чтобы спровоцировать крушение.
Был суд, но судьи не приняли доказательства, представленные моим отцом. Они не получили их официальным путем и не могли доказать их подлинность. Многие обвиняли нас, когда другие придумывали всевозможные теории, некоторые даже поверили в
