косых солнечных лучей, падающих в окна. Дневной свет пока еще резал глаза, но я была бесконечно рада снова оказаться в особняке Роана, где столько окон и света. Убив Огмиоса, мы смогли вернуться сюда. Как ни странно, это место стало казаться мне почти домом.
По дороге я поглядывала на маленькую фигурку в руках – женщину, сломанную пополам. Я аккуратно склеила ее и дала застыть и высохнуть. Я улыбалась, глядя на фигурку и представляя, как маленький разъяренный Роан Таранис в гневе швыряет ее на пол.
За прошедший день я стала чувствовать себя по-другому. Мне полегчало, словно какая-то тяжесть свалилась с груди – казалось, с нее убрали груду камней. И я больше не чувствовала ни свою силу ужаса, ни страх других фейри.
Я остановилась на пороге библиотеки и отворила тяжелую резную дубовую дверь.
Роан сидел в одном из кожаных кресел под окулусом, в матовом свете его волосы выглядели как золотая корона. При виде него мое сердце забилось чаще. Я прошла через комнату, и он посмотрел мне в глаза.
– Ты здесь уже несколько часов, – сказала я, испытывая странное искушение забраться к нему на колени. – Я принесла тебе подарок.
На его губах заиграла улыбка:
– Неужели?
Я протянула фигурку на ладони, наблюдая, как у него отвисла челюсть, а на лице появилось выражение легкого благоговения. Он осторожно взял ее:
– Ты ее починила…
– Подумала, что ты захочешь сохранить ее.
– Ты никогда не перестанешь меня удивлять, Кассандра.
Покраснев, я опустилась рядом в потертое кожаное кресло.
– Я пришла не только поэтому. Полагаю, у тебя нет новостей о гонце к Благим?
– Гонец у них. – Пальцы Роана всё еще поглаживали фигурку. – Благие готовы к переговорам. Они узнали, что Огмиос мертв. Мы передали им, что Совет хочет закончить войну, пока не пролилось еще больше крови. Переговоры продолжаются.
– Думаешь, они согласятся?
– Они проигрывали войну, – ответил Роан. – И понесли большие потери. Вряд ли они готовы рисковать еще больше.
Я уставилась на пылинки, кружащиеся в свете струящихся лучей, взвешивая варианты. Когда-то Триновантумом правил Совет – шесть избранных представителей от каждого королевства Неблагих. Вернутся ли былые времена республики или место Огмиоса займет новый тиран?
– Есть идеи, где сейчас Абеллио, или он так и пропал без вести? – поинтересовалась я. Когда повстанцы и королевские кавалеристы опомнились от насланной Огмиосом волны ужаса, Абеллио уже исчез. Поскольку он сам происходил из рода ужаса, то, наверное, был устойчив к этой силе. И воспользовался моментом, чтобы сбежать.
– Элрин вместе с другими охотниками ищет его. Они его найдут.
Я напряглась, вдруг вспомнив хохот Абеллио, пока я задыхалась.
На лице Роана отразилась целая гамма эмоций. Он чувствовал то же, что и я, но не желал прильнуть ко мне, прижать к себе.
– Чем теперь займешься? Продолжишь искать?
– Искать – что?
– Ты постоянно копаешься в своем прошлом. Наверное, теперь, когда ты узнала, кем была твоя мать, сможешь найти каких-нибудь кровных родственников.
– Нет. Я знаю, кто я. Кассандра Лидделл. Моих родителей звали Гораций и Марта. Вот и всё. – Я не могла заставить себя признаться, что являюсь биологической дочерью человека, который уничтожил семью Роана, бросил его в тюрьму и многократно пытал. Для Роана кровные связи гораздо важнее, чем для меня. Он больше никогда не сможет смотреть на меня как раньше.
– Вернешься в Штаты?
– Еще не знаю, – пробормотала я. – А ты что думаешь? Хочешь, чтобы я осталась?
В ожидании ответа мое сердце забилось чаще, щеки вспыхнули; в комнате повисло неловкое молчание.
Роан глубоко вздохнул:
– Как раз об этом я и хотел с тобой поговорить.
Я нервно сглотнула. Он хочет, чтобы я ушла?
– И о чем же?
– Мы связаны – ты и я. Некоторые фейри, если им повезет, находят свою предназначенную половину.
Мое дыхание участилось.
– Элвин мне рассказывал. Я в это не верю.
– Вот почему я не хотел создавать с тобой пару.
Мое сердце бешено застучало.
– Что ты имеешь в виду?
– Мы – предназначенные половины. Когда Сиофра в Триновантуме мучила нас, она спровоцировала меня раскрыться. Потом что-то заставило меня укусить тебя за шею. Тогда я впервые начал подозревать правду. А когда ты пришла ко мне домой после смерти Габриэля, ты тоже это почувствовала. Ты укусила меня за шею и соединила наши умы и души. И я сумел увидеть кое-какие твои воспоминания и воскресить из мертвых, когда паучиха убила тебя. В этом смысл церемонии, которая нас соединила.
У меня перехватило дыхание:
– И ты не мог объяснить это раньше?
– Я пытался.
– Не слишком усердно.
– Ты, наверное, и сама это чувствуешь? – Роан подался вперед, по-прежнему сжимая фигурку. – Вот почему ты осталась в Триновантуме вместо того, чтобы сбежать от королевских отрядов. Ты чувствовала, что должна защитить меня.
– Это не из-за магии.
– А из-за чего?
Я с трудом перевела дух. Любовь? Но я же не знала его настолько хорошо, чтобы полюбить… По правде говоря, я чувствовала нашу связь, но не понимала ее.
– Не понимаю, что все это значит. Что такое связь между предназначенными половинами? Какая-то воля богов, на которую мы не в силах повлиять?
– Это дар богов, который дается лишь немногим. Ты говорила, что самая древняя и самая сильная человеческая эмоция – это страх. Не думаю, что это так.
У меня пересохло во рту:
– Дар… Все равно не понимаю. Если мы – предназначенные половины, почему ты по-прежнему отстраняешься от меня? Что имела в виду Элрин, когда не пустила тебя в мою комнату той ночью?
– Соитие означает, что предназначенные половинки клянутся друг другу в вечной верности.
Во мне вспыхнуло раздражение:
– Клятва не считается, если я не знала, что она означает.
– Понимаю.
Я почувствовала, как во мне расцвел гнев. Что Роан пытался мне сказать? Что нам суждено быть вместе?
– Я не знаю о тебе и сотой доли того, что знает Элрин. В реальном мире она тебе ближе, чем я. Она явно влюблена и столько о тебе знает. Может, она и должна стать твоей половинкой. – Я совсем не хотела, чтобы Элрин была его половинкой, но слова сами сорвались с языка. – Она знала тебя и заботилась о тебе веками.
Его взгляд стал холодным.
– Ты хочешь, чтобы я был с Элрин?
– Так устроены нормальные отношения. Вы проводите время вместе. Лучше узнаёте друг друга. Рассказываете о себе. А не просто кусаете друг друга в шею и трахаетесь в кустах, а потом оказывается, что это клятва в вечной верности, нравится вам это или нет.
