— В общем и целом — да. Но искусство… Прекрасное… Оно облагораживало наши души. Я хотела, чтобы его душа стала более благородной.
— Облагораживает только труд! — отрезал Тиокан. — Это записано в уставах в общей сложности сто восемьдесят четыре раза в разных формулировках.
— Но моя цель была достойной, хоть я и прибегла к странным средствам, — Деянира, кажется, научилась подбирать формулировки, от которых ее собеседника не так страшно коробило.
Он пожал плечами.
— Допустим. Итак, вы оба шлялись, как последние бродяги и жалкие ублюдки, и таращились то влево, то вправо без всякой пользы. Дальше?
— Мы встретили еще одного чужака.
— В Гоэбихоне в одно и то же время появилось двое чужаков. Тебе это не кажется странным, Деянира?
— Нет, потому что они оказались знакомы.
— Еще более подозрительное обстоятельство.
— Мне показалось, что они ненавидели друг друга.
— Любопытно.
— Да. Тот, Авденаго, — который был ранен, — вел себя очень грубо. Называл себя хозяином Евтихия и требовал полного подчинения.
— Если он действительно являлся хозяином Евтихия, то имел полное право требовать подчинения, — заметил Тиокан.
Деянира вспыхнула:
— Но Евтихий — свободный человек! У него не было хозяина!
— Только хозяйка? — прищурился Тиокан.
— Если уж на то пошло, то да! — заявила Деянира. — Он поклялся в верности мне, лично мне. Он ел из моих рук, чего уж больше!.. Но Авденаго…
Она задохнулась от возмущения.
— Вернемся к этому Авденаго. По твоим словам, он обитал в городе тайно и незаконно. Позволь мне указать тебе на то несущественное — хе, хе — обстоятельство, что в Гоэбихоне подобное просто невозможно. Где же он, по-твоему, ночевал? Где он, образно выражаясь, жил?
— По его собственным словам — нигде. Спал под мостом.
— Исключено. Не бывает. Но — допустим, допустим… — Неотразимый аргумент пришел в голову маленькому человечку, и Тиокан торжествующе улыбнулся: — Чем же он, в таком случае, питался?
— По его словам, ничем, — ответила Деянира подавленно. — Он утверждает, что человек в состоянии ничего не есть несколько дней — и чувствовать себя нормально.
— А ты веришь этому? — Тиокан впился взглядом в лицо Деяниры.
— Мой город побывал в осаде, господин Тиокан. Люди в состоянии голодать и оставаться в живых, — сказала Деянира. — Мне известны такие случаи.
— Но это тебе известно, — указал Тиокан. — Тебе! А никто из нас ничего подобного не слышал.
Деянира медленно перевела дух, прежде чем высказать самую дерзкую из своих догадок:
— У меня имеются серьезные основания предполагать, что Авденаго родом из того же самого города, что и я.
Тиокан вытянул губы трубочкой.
Деянире показалось, что он вот-вот свистнет, но Тиокан просто подул. Потом опустил голову и уставился на закрытую книгу, как будто рассчитывал найти под обложкой ответ сразу на все вопросы.
Некоторое время он безмолвствовал, а потом хлопнул ладонью по столу и как бы ожил.
— Если вы с данным Авденаго — земляки, то почему же ты не узнала его сразу? Не сходится.
— Сходится, — возразила Деянира. — Мой город очень велик. Не все жители знакомы там друг с другом.
— И я должен принять на веру эту нелепицу?
— А есть другой выход?
Тиокан вздохнул.
— У меня такое ощущение, что ты держишь меня за горло, Деянира.
— Таково свойство правды, господин Тиокан. Иногда она хватает нас за глотку и не позволяет вздохнуть свободно.
— Для женщины ты чересчур умна.
— Я притворяюсь.
Он одобрительно хмыкнул.
— Ладно, поверю тебе, пожалуй… Рассказывай дальше.
— Дальше… Дальше… — Она нервно хрустнула пальцами. — Авденаго издевался над Евтихием, настаивал на своем праве приказывать ему. Я поняла: если Евтихий не избавится от Авденаго прямо сейчас, он никогда не станет по-настоящему свободным человеком. Поэтому я дала Евтихию кинжал…
— Это был твой кинжал?
— Да.
— Ты считала это нормальным — чтобы молодая женщина расхаживала по городу с кинжалом?
— Я же прятала его в рукаве. Никто и не знал.
— Предусмотрительно, — одобрил Тиокан.
— Евтихий ударил Авденаго ножом в грудь. А Авденаго хватил его по голове дубиной. И тут… — Губы у Деяниры задрожали, но тем не менее она закончила рассказ: — И тут Евтихий исчез.
— Исчез? — Тиокан нахмурился. — Ты отдаешь себе отчет в том, какое слово только что употребила? Это — окончательное, бесповоротное, лишающее надежды слово! И вместе с тем — слово, содержащее в себе намек на тайну, которая, возможно, никогда не будет раскрыта. Это тебе ясно?
— Абсолютно.
— Еще одно сильное слово. Нужно издать закон, запрещающий женщинам использовать подобные выражения. В женских устах они звучат убийственно. Мужчины все-таки более легкомысленны и часто не имеют в виду то, что сказали; но женщины!.. Опасные твари, опасные. Очень опасные.
Он пожевал губами, глядя в сторону и покачивая головой в такт своим мыслям.
Деянира видела, что ее собеседник всерьез огорчен. Она выдержала небольшую паузу, после чего деликатно кашлянула.
Он повернулся к ней, вскинулся:
— Что? Недостаточно наговорила? Хочешь окончательно раздавить меня?
— Я подхожу к эпизоду, когда меня допрашивали стражники, — предупредила Деянира.
— Страшно даже представить себе, сколько недопустимых слов ты сейчас употребишь.
— Я постараюсь избегать их, — заверила Деянира. И продолжила: — Когда Евтихий исчез, — (Тиокан болезненно скривился, щека у него дернулась, однако он нашел в себе силы промолчать), — я набросилась на Авденаго с кулаками. Мне и раньше доводилось так поступать, господин Тиокан, это было необходимо для того, чтобы завоевать себе уважение среди пьяных подмастерьев. Я набрасывалась на тех, кто уже не в состоянии был подняться, и молотила их почем зря. Эти расправы принесли мне немалый авторитет среди моих собратьев по гильдии.
— Умно, — пробормотал Тиокан. — Зловеще, но умно!
— Я хотела, чтобы Авденаго сказал мне, что он сделал с Евтихием. Но Авденаго клялся всеми богами, что понятия не имеет. Он, мол, и сам впервые такое видит. И все дело, как он утверждал, в дубине.
— В дубине?
— Если вы помните, господин Тиокан, я рассказывала, что Авденаго ударил Евтихия по голове дубиной. Эту дубину Авденаго вынес из гробницы Кохаги.
