начинал второй срок, он и братья Даллес испытывали глубокое разочарование в связи с развитием событий в Восточной Азии. Шок от "потери" Китая все еще отдавался в Вашингтоне. Хо Ши Мин отвоевал у "свободного мира" кусок Вьетнама и превратил его в коммунистический анклав. Теперь Сукарно, казалось, отрывал Индонезию от Запада.
Фостер и Аллен провели ряд тайных операций, в том числе продолжительные кампании против двух наиболее известных нейтральных стран Восточной Азии - принца Камбоджи Нородома Сианука и принца Лаоса Суванна Пхума. Индонезия была во много раз больше, богаче и стратегически более ценной страной, чем Камбоджа и Лаос. Это делало Сукарно гораздо более привлекательной мишенью.
Сукарно не просто отвергал антикоммунизм как основу внешней политики. Он рассматривал местную коммунистическую партию, известную как Partai Komunis Indonesia, или PKI, как еще одну фракцию, которую необходимо было уравновешивать. Это была самая малочисленная из четырех основных политических партий Индонезии, и он считал, что она заслуживает влияния, соизмеримого с ее поддержкой населением. Таким образом, Фостер и Аллен завершили картину, которую они увидели при знакомстве с Индонезией.
Для них этот новорожденный и еще нестабильный гигант казался огромным домино, способным упасть с разрушительной силой. Индонезийские острова находятся в непосредственной близости от Вьетнама и Китая. Через них проходят жизненно важные морские пути. Некоторые из них ошеломляюще богаты ресурсами. Лидер этой пробуждающейся страны Сукарно не только отказался от союза с США, но и открыто заигрывал с Москвой. На родине он свободно сотрудничал с ИПК. Он национализировал несколько крупных голландских предприятий и угрожал иностранной нефтяной промышленности - не только Royal Dutch Shell, но и американским нефтяным компаниям, включая предшественников Texaco, Chevron и Mobil.
Заманчиво сделать вывод, что Фостер и Аллен выбрали Сукарно по геополитическим причинам. Они опасались, что он ведет огромную страну в орбиту Москвы. Опыт работы в Иране, Гватемале и Вьетнаме отточил их мастерство в подрыве правительств. Волнения в офицерском корпусе дали им шанс действовать. Такое стечение мотивов, средств и возможностей побудило их нанести удар по Сукарно.
Однако Индонезия и ее ослепительно харизматичный лидер представляли собой вызов не только стратегический, но и концептуальный, культурный, даже духовный. Никогда еще Фостер и Аллен не сталкивались с противником, чье мировоззрение настолько отличалось от их собственного. Они сформировались под влиянием миссионерского кальвинизма и американской традиции пионеров, верили, что на земле воюют силы божьи и сатанинские, и считали себя призванными сокрушить сатанинские силы. Сукарно был выходцем из противоположной традиции, которая подчеркивает гармонию и примирение, считает, что добро и зло смешаны повсюду, и не приемлет конфронтации. То, что Фостер и Аллен приняли за отказ Сукарно от Запада, на самом деле было его попыткой проводить внешнюю политику в соответствии с принципами, определяющими жизнь в Индонезии, и особенно на его родном острове Ява.
"Считается, что яванцу свойственно избегать формулирования долгосрочного плана действий, чтобы контролировать будущее и давать критерий для принятия сиюминутных решений", - писал один из историков. "Скорее яванец позволит окружающим его силам действовать самостоятельно".
Хотя в основе проекта "Архипелаг" лежало смелое применение силы - тайная война, - его цель, как и цель проекта "Омега", направленного против Насера, оставалась на редкость двусмысленной. Фостер и Аллен понимали, что у них мало шансов свергнуть Сукарно и заменить его на покорного клиента, как это было сделано с Моссадехом и Арбензом. Они не стали выдвигать своего кандидата на пост лидера страны, как это было во Вьетнаме. Вместо этого они решили поддержать офицеров-диссидентов в надежде напугать Сукарно, чтобы он понял, что должен заключить мир с Вашингтоном. Если бы все прошло успешно, они могли бы даже добиться распада Индонезии. В этом случае Сукарно останется под контролем Явы, где проживает большая часть населения Индонезии, но другие богатые ресурсами острова окажутся под влиянием Вашингтона.
"Не связывайте себя бесповоротно с политикой сохранения единства Индонезии", - говорил Фостер Хью Каммингу, дипломату из Вирджинии, которого он выбрал послом в Индонезии. "Территориальная целостность Китая стала шибболетом. В конце концов, мы получили территориально интегрированный Китай - в чью пользу? Коммунисты.... Что касается разницы между территориально единой Индонезией, склоняющейся и прогрессирующей к коммунизму, и распадом этой страны на расовые и географические единицы, я бы предпочел последнее".
Камминг разделял чувство предательства, охватившее официальный Вашингтон после того, как Сукарно пересек "железный занавес" и похвалил коммунистических лидеров. Его гнев, как и гнев Фостера, усилился, когда Сукарно пригласил американского и советского президентов посетить Индонезию. Советский президент Климент Ворошилов, официально являвшийся председателем Президиума Верховного Совета, согласился и совершил поездку. Фотографии, на которых он обнимает Сукарно, появились во всех индонезийских газетах. Эйзенхауэр так и не посетил страну.
По мере формирования "Архипелага" Фостер отозвал посла Камминга и назначил его начальником Бюро разведки и исследований Госдепартамента, в обязанности которого входила координация проектов, осуществляемых совместно Госдепартаментом и ЦРУ. На этом посту Камминг настолько увлекся Индонезией, что некоторые называли его "помощником секретаря, отвечающим за Индонезию". Он помог написать тревожный доклад, который Фостер и Аллен представили Совету национальной безопасности 14 марта 1957 года.
"Процесс дезинтеграции продолжается в Индонезии до такой степени, что только остров Ява остается под контролем центрального правительства", - утверждалось в докладе. Это было сильно преувеличено, поскольку сепаратисты появились лишь на нескольких островах и не контролируют ни одного. Это также противоречило депешам нового американского посла в Индонезии Джона Эллисона, который представлял страну как стабильную и призывал к политике "терпения и понимания".
Фостер охотно следил за "диссидентствующими полковниками" на Суматре и Сулавеси с момента их появления в конце 1956 года. Когда посол Эллисон попытался организовать встречу, на которой полковники могли бы сгладить свои разногласия с Сукарно, Фостер приказал ему отказаться от этой затеи. Затем, в середине 1957 г., офицеру ЦРУ на Суматре сообщили, что полковник Малудин Симболон, самый влиятельный командир диссидентов, желает встретиться с кем-то из сотрудников агентства. Встреча была организована. Обе стороны выразили заинтересованность в партнерстве.
В последующие несколько месяцев контакты между сотрудниками ЦРУ и мятежными индонезийскими полковниками активизировались. ЦРУ стало направлять диссидентам деньги, оружие и советников. У них были разные, но пересекающиеся цели. Американцы хотели ранить Сукарно, так как считали его дурочкой коммунистов. Их новые индонезийские друзья хотели сделать это, потому что стремились к большей власти для себя - Сукарно отказался назначить полковника Симболона начальником штаба - и для внешних островов. Казалось, что это вполне подходящий вариант.
Летом 1957 г. Сукарно продолжил реализацию планов по формированию четырехпартийного правительства, в состав которого должна была
