и, похоже, его понимали. Выглядел молчун довольным и расслабленным, будто встретился со старыми приятелями. Я стояла в стороне, не решаясь вмешаться в эту идиллию.
— Нам нужно выдвигаться, — Маркус подошел ко мне со спины. — Кстати, ты не думала, чтобы оставить Вира здесь в лагере? Мне кажется, ему тут нравится.
— Не знаю… Нужно с ним поговорить.
— Я уже беседовал. Он привязался к тебе, но думает, что теперь, когда мы с тобой вместе, то ты дашь ему вольную. Вир соскучился по военному ремеслу.
— Соскучился?
— Ну да, он раньше был пехотинцем. Ты разве не знала?
Я была вынуждена признать, что совершенно забыла об этом факте. Когда-то давно Вир мне давал понять, что служил, но с тех пор я думать забыла про его прошлое. А он, выходит, всегда о нем помнил и скучал.
— Знала, но не ожидала, что его все еще тянет воевать.
— Он заботился о тебе. И сейчас готов это делать, но тут ему хорошо. А кроме того… Лиша… я бы хотел жить с тобой в доме без посторонних. Нет, ты не думай, я прекрасно отношусь к Виру, но может быть пора отпустить его? Мне кажется, он давно этого заслужил.
Маркус прав. Вир никогда не подавал вида, что тяготится службой, но я догадывалась, что ему хотелось бы иметь возможность самому управлять своей жизнью.
Мы подозвали северянина, и я сообщила, что с этого момента он волен сам решать, как жить дальше. И если Вир хочет остаться в лагере, то я не против.
Я видела, как он смущается, что ему очень неловко, но в глазах блестела искорка радости. Значит, я все делала правильно.
Мы обнялись на прощание, я пообещала всегда его помнить, взяла с него слово обязательно навестить нас, как будет возможность, и отсыпала из своих запасов добрую треть денег. Заслужил.
— Нам пора, — шепнул Маркус. — Скоро начнется бой, и нам нужно успеть покинуть лагерь.
Мы спешно зашли к Велизаргию попрощаться. Он вновь побухтел о том, что Маркусу место в армии, но уже как-то без огонька. Чувствовалось, что он сам начал сомневаться в этом решении и ворчал больше для вида. Генерал выдал нам повозку, снабдил едой в дорогу и отпустил с миром.
Наш путь был долгим. Меж залитых солнцем лугов и живописных гор. Мы ехали несколько дней, прежде чем добрались до холма, усыпанного множеством синих цветов. На вершине стоял трехэтажный дом: каменный, с широкой тенистой верандой, большим просторным балконом и лесенкой, ведущей к крыльцу. Совершенно не похожий на те, что строили в савенийской империи. Дом был из серого камня, иной архитектуры, но выглядел он уютным.
— Это и есть тот самый скромный домик? — осматривала я новое жилище.
Конечно, с теткиным не сравнить, но, когда Маркус рассказывал о том, где нам предстоит жить, я представляла себе крошечную хибару, в каких живут крестьяне. А здесь и дом большой, и холм весь наш, и поле, что расположилось внизу — наше.
И еще, с балкона открывался вид на всю долину, которую занял небольшой торговый город. Отсюда сверху домики выглядели такими маленькими и пестрыми. Хотелось смотреть, разглядывая каждую улочку, каждую площадь.
Маркус пообещал, что мы вместе будем обставлять дом, чтобы я с первых дней почувствовала себя полноправной хозяйкой. Тем более, и деньги на это имелись. По заверениям моего брюнета суммы, заработанной на аукционе в доме Ликеи, должно было хватить и на новую мебель, и на посуду, и на ткани, и на то, чтобы начать выращивать травы для напитка.
— Скажи, ты сильно будешь ругаться, если я признаюсь в том, что не хочу заниматься эщетом? — спросила я, сидя на террасе и любуясь долиной. — Я не говорю, про то, что против этой затеи, и поддержу тебя в этом. Но для себя хотелось бы найти какой-нибудь другое занятие.
Мне было немного стыдно об этом говорить, но во время поездки я вдруг поняла, что согласилась на идею с эщетом только потому, что этого хотел Маркус. Спросила саму себя: «А я хочу этим заниматься?» Ответ был отрицательным.
— За что я буду ругаться? — Маркус ласково меня обнял. — За то, что ты хорошая ученица и наконец-то начала прислушиваться не только к другим, но и к самой себе?
Мы сидели, вдыхая запах трав и цветов, прогретых теплым заботливым солнцем, слушали жужжание пчел и стрекот кузнечиков. Мне так не хватало этого простора, когда я жила в городе, и теперь я с огромным наслаждением вдыхала запахи свободы.
— А чем ты хочешь заниматься, моя гецхе? — спросил любимый брюнет, целуя меня в висок.
— Еще не знаю. Пожалуй, для начала — знакомством с самой собой.
ЭПИЛОГ
Мы уже третий год живем с Маркусом в нашем доме. За это время обустроили его по своим вкусам. Вышло уютно и мило. И главное, я впервые сама выбирала, как будет выглядеть мое жилище. Какую я хочу кровать, и какого цвета будет ковер, какие купить миски, что расставить на полках. Подумать только! Я наконец-то жила так, как выбрала сама.
В главной комнате мы поставили кресла и камин. По вечерам любим там сидеть и беседовать, делиться историями и обсуждать наши общие планы. Кухню было решено полностью отдать во владения Маркуса. Он и по сей день продолжает баловать меня завтраками, обедами, ужинами. Ему все предлагают открыть собственный трактир — уж очень вкусно готовит.
По утрам мы выходим на крылечко, садимся на лавочку и пьем ароматный эщет, любуясь тем, как солнце окрашивает золотом долину. Смотрим на маленькие крохотные домики, на то, как пастух ведет стадо, как горожане идут на рынок.
Вернулась ли моя тетка домой, мне так и не известно. В том году мы с Маркусом навещали моих родителей, но они и сами не знают ничего о родственнице.
Были мы и в Савенийской империи. Заглядывали к Фогу — он все так же занимается продажей рабов и живет в доме, который я ему оставила. Только теперь он не сам стоит на рынке, а нанял помощников. Говорит, что дела вновь пошли в гору.
С Виром пересекались лишь раз, когда он приезжал к нам в гости. Он все так же служит в армии и весьма этим доволен.
Велизаргий тоже заезжал к нам. Сманивал столицей, но мы отказались — нам и здесь было хорошо.
Война с савенийским царством окончилась капитуляцией моей родины. Арамерцы потребовали от проигравшего императора солидные отступные, после чего вновь заключили
