Ознакомительная версия. Доступно 17 страниц из 84
гнался за ней с ножом в руке. Что уж там произошло на самом деле – нам неведомо, но король рассвирепел и снова изгнал сына из двора, повелев ему вернуться в Дофине и не высовываться.
Людовик уехал. В Дофине он не скучал, заводил любовниц, а в 1451 году женился, теперь уже по собственному выбору. Нет, о любви речь не шла, конечно же, ведь невесте Шарлотте Савойской не было и 12 лет (дата ее рождения варьируется в разных источниках, но не раньше 1440 года), тогда как жениху уже 28. До консумации брака и появления наследников придется подождать, зато просматриваются определенные политические выгоды. Но самое главное – дофин поступил вопреки воле отца, планировавшего для своего сына совсем другую вторую жену, Элеонору Португальскую, брак с которой был так нужен Франции. Элеонора стала бы более подходящей супругой хотя бы потому, что была постарше Шарлотты, ей вот-вот должно было исполниться 17 лет, и она вполне могла рожать. Но – нет. Что угодно, лишь бы насолить ненавистному папаше!
Дофин Людовик долгое время был единственным наследником престола: мальчики у Карла и Марии рождались, конечно, но двое из них умерли при рождении, третий прожил всего около пяти лет. Очередной мальчик, нареченный Карлом, родился, когда Людовику было уже 23 года. Ребенок не умер при рождении, не умер он и в первый год жизни. Выжил, одним словом. И очень это дофину не понравилось. Если раньше он полагал, что трон все равно достанется ему после смерти отца и можно особо не напрягаться в попытках завоевать родительскую любовь, то теперь все стало иначе. Король ведь может назвать своим преемником младшего сына, а не старшего. Отныне Людовик ненавидел еще и братишку, своего потенциального соперника.
Карл Седьмой неоднократно вызывал непокорного дитятю ко двору, Людовик демонстративно не приезжал, ограничиваясь тем, что направлял королю заверения в своей преданности. Отношения между отцом и сыном неуклонно ухудшались. Когда в 1450 году внезапно умерла Агнесса Сорель, никто не сомневался, что именно дофин приложил руку к ее скоропостижной смерти. Про Людовика в те времена говорили, мол, те, кто ему не нравится, долго не живут, имея в виду при этом не только Агнессу, но и покойную супругу дофина Маргариту. Сам король был уверен, что его сын способен на все, и опасался за свою жизнь.
Людовик же в своем уделе Дофине резвился, практикуясь в науке управления, вводил разные новшества и внимательно смотрел, как эти нововведения срабатывают. В ряде случаев и впрямь наступали улучшения, надо признать. Поскольку мышление у Людовика было совершенно нестандартным для того времени, принимаемые им управленческие и кадровые решения зачастую казались странными и даже неприемлемыми, их никто не понимал, особенно когда речь шла о возвышении людей недворянского происхождения, которым дофин с легким сердцем раздавал титулы и звания.
Потом ему все это надоело, и он отправился под защиту Филиппа Доброго, герцога Бургундского. Узнав об этом, Карл Седьмой высказался в том смысле, что Бургундец приютил у себя лиса, который съест всех кур в курятнике. Типа змею пригрел на груди. Виктор Дюрюи очень занятно описывает прием, который оказали дофину герцог и герцогиня Бургундские: «Он выставил себя жертвой и так жалобно принялся рассказывать о всех постигших его несчастьях, что герцог плакал, герцогиня плакала, а вместе с ними и все присутствующие». Приняли Людовика и вправду радушно, ссудили деньгами, обещали любую помощь и поддержку во всех вопросах, кроме одного: одолжить армию, чтобы развязать войну с отцом, королем Карлом Седьмым. Ввязываться в войну Филипп Добрый не хотел: годы уже не те, нужно постараться дожить свои дни в мире и покое.
Сидя в Бургундии, Людовик тренировался и доводил до совершенства искусство дворцовой и политической интриги: с одной стороны, писал отцу письма, исполненные сыновнего уважения, с другой – вбивал клинья между королем и его министрами, чтобы отдалить от Карла тех, кто к нему близок, и заменить теми, кто будет действовать в интересах дофина. Король был премного обеспокоен активностью старшего сына и начал тайком подумывать о том, чтобы оставить трон младшему, Карлу. Даже с папой римским советовался по этому вопросу. Но держалось все, разумеется, в строжайшем секрете, ибо если Людовик узнает… В общем, ничего хорошего не выйдет: придется хоронить либо самого короля, либо мальчишечку Карла.
Как мы уже знаем, подозрения в неблаговидных помыслах сына переросли у Карла Седьмого в настоящую паранойю, и отказ от еды ускорил кончину короля.
Ко времени восшествия на престол Людовик уже четырежды становился отцом, но, увы, первых троих детей потерял. За три месяца до смерти короля супруга подарила дофину четвертого ребенка, девочку Анну, которая, к счастью, выжила. Но это была всего лишь дочь. А нужен сын. Ну ладно, 38 лет – не конец жизни, может, еще повезет…
Первое, что сделал Людовик, надев корону, – разогнал управленческий аппарат покойного батюшки и призвал на службу «своих», в том числе и тех, кого когда-то отверг и прогнал его отец. Он твердо вознамерился править страной методом «от противного», поступая с точностью до наоборот по сравнению с тем, как действовал Карл Седьмой. Все, что делал отец, было в глазах сына глупым и неправильным, и сам отец, по мнению нового короля, был человеком недалеким и не достойным уважения и подражания.
Феодалы вроде бы вздохнули с облегчением, ведь они помнили, что когда-то юный Людовик встал на их сторону при попытке поднять восстание и сместить Карла Седьмого. Карла тогда спасла поддержка буржуазии, а новый монарх станет, как и прежде, опираться на крупных баронов и, главным образом, на принцев крови. Но не тут-то было!
Людовик хотел быть единовластным хозяином всей страны. И начал, действуя где силой, где хитростью и коварством, подминать под себя могущественнейшие семейства: не давали ему покоя и их обширные владения, и их притязания на власть и влияние. Что это были за семейства? Основных – всего шесть, во главе каждого стояли принцы крови, и представители этих домов будут постоянно играть важную роль в жизни и страны, и двора, и королевских семей.
Итак:
Алансонский дом;
Анжуйский дом;
Бретонский дом;
Бурбонский дом;
Бургундский дом;
Орлеанский дом.
Да-да, Людовик Одиннадцатый не посчитался с тем, что герцог Бургундии поддержал его в тяжелые времена, предоставил помощь, приютил, затем приехал на коронацию. Филипп Третий Добрый, герцог Бургундии, умрет в 1467 году, а с его сыном Карлом Смелым король будет бороться еще 10 лет, пока сам Карл не погибнет в 1477 году
Ознакомительная версия. Доступно 17 страниц из 84
