— Нет, — честно признался тот.
— Надеюсь, ты знаешь, что делаешь.
— Понятия не имею, — спокойно отозвался Майлз и,подсунув инструмент под край устройства, стал действовать им как рычагом.Себастьян не мог разглядеть в темноте, что делает Майлз, только слышал страшныйметаллический скрежет.
Вдруг раздался оглушительный треск, и башня озариласьизнутри яркой вспышкой. Себастьян отшатнулся к стене и закрыл лицо руками,чтобы не получить ожог. Вспышка была ослепительной и мгновенной, в воздухерезко запахло дымом и порохом.
— Что случилось? — в кромешной тьмепоинтересовался Себастьян. Не получив ответа, он выпрямился и, задыхаясь икашляя, прокричал с растущей тревогой: — Майлз! Майлз!
В ответ он услышал лишь эхо собственных слов, отскакивающееот каменных стен. Себастьян сложил ладони рупором и набрал полную грудьвоздуха, чтобы крикнуть еще раз, как вдруг услышал сдавленный кашель.
— Я здесь… внизу, — отозвался Майлз из-подплатформы.
Через мгновение Себастьян уже оценил ситуацию, нагнулся,ухватил брата за запястья и втащил обратно.
— Что случилось? Как ты оказался внизу? Дворец взорван?
— Я не совсем уверен, но, по-моему, это был только предварительныйвзрыв, — ответил Майлз, рукавом вытирая испарину со лба. — Настоящийдолжен быть гораздо сильнее, но и этот свое дело сделал.
— Что ты имеешь в виду?
— Этот взрыв предназначен для того, чтобы лишить когобы то ни было желания второй раз подступить к устройству. Я же говорил, что егосоздатель настоящий гений. Я не могу ничего поделать, не рискуя вызвать второйтакой же, а может быть, еще более сильный взрыв.
Себастьян глубоко задумался, стараясь постичь весь смысл егослов.
— Значит, ничего нельзя сделать? — спросил оннаконец. — Значит, нам остается сидеть здесь и ждать, пока Дворец дожейвзлетит на воздух?
Майлз ничего не ответил, только молча уставился впространство.
— Я бессилен что-либо сделать с этой машиной, —произнес он. — Впрочем, есть еще одна возможность.
— Какая? — радостно воскликнул Себастьян.
— Мы можем попробовать остановить часы, чтобы они непробили двенадцать.
— Ты же знаешь, что эти часы должны идти без остановки.Говорят, что если они встанут, наступит конец всей Венецианской империи…
— Это наш единственный шанс, — отозвалсяМайлз. — Если нам повезет, то вся Венецианская империя останется спокойноспать в своих кроватях и даже не заметит, что часы остановились. Если, конечно,их вообще можно остановить. По крайней мере до завтра, пока склад пороха необнаружат. Только тогда эту штуку можно будет разобрать. — Он кивнул набомбу со смешанным чувством благоговения и ярости.
— Хорошо, я согласен, что другого выхода нет. Пойдемостановим часы, — согласился Себастьян со стоическим видом человека,добровольно согласившегося на то, что ему отрубят правую руку.
— По-твоему, это так просто? — возмутилсяМайлз. — Мне лестно, что ты такого высокого мнения о моих способностях, ноя понятия не имею, как это сделать.
Себастьян уставился на него широко открытыми синими глазами,и в этот момент колеса у них над головой тронулись с места и где-то высокораздался удар колокола. Часы пробили половину двенадцатого.
Гондольеры с трудом противостояли натиску бури. Встречныйветер усилился. Большой канал теперь больше походил на бушующее море, чем наспокойную водную артерию города, однако лодка медленно, но верно приближалась кСан-Марко.
Наблюдая неистовства непогоды из уютной каюты, Йен подумал,что и при благоприятных обстоятельствах от дома Моры до площади добиратьсяполчаса, а нынешний их путь казался ему и вовсе нескончаемым. Если бы толькоего руки, освобожденные от кованых браслетов, преподнесенных ему в подарокбывшей любовницей, не болели так сильно, если бы в коленях унялась дрожь он самподнялся бы наверх, чтобы противостоять буре. Вместо этого он вынужден былдовольствоваться полным бездействием.
Гондола была на подходе к Сан-Марко, когда раздался первыйудар часов.
— Что это? — обернулся к брату с вопросом Криспин,но тут же замолчал, увидев траурное выражение на лице Йена. Трое мужчин имальчик затаили дыхание, кровь пульсировала у них в висках.
Перед ними открылся величественный вид Дворца дожей, когдачасы ударили второй раз.
— Прикажите им поторопиться! — взмолился Нило, необращаясь ни к кому конкретно.
Гондольеры развернули лодку к причалу под третий ударколокола.
— Значит ли это, что Майлз?.. — предположилТристан, но тут же смолк.
Часы пробили в четвертый раз.
У Йена пересохло в горле, а сердце готово было выскочить изгруди. Каждая клетка его тела, которая только что ощущала лишь боль, замерла вожидании чуда.
Он уже готов был броситься за борт и пуститься вплавь, когдагондола стукнулась носом о причал.
В этот момент пятый удар гулко разнесся над площадью.
Сильный порыв ветра налетел со стороны лагуны, и гондолу изовсех сил ударило бортом о причал, так что затрещали доски. Канат треснулпополам, и гондолу снова отнесло от берега.
Шестой удар.
Йен не мог ждать дольше. Не обращая внимания на протестыТристана и Криспина, он вырвался из каюты и прыгнул в бушующие волны. Вынырнувна поверхность, он услышал седьмой удар колокола.
Вода оказалась ледяной. Йену пришлось приложить все своисилы, чтобы не дать течению унести его прочь от берега. Задыхаясь отнапряжения, он взмахнул сначала одной рукой, потом второй и медленно поплыл кпричалу.
Часы ударили в восьмой раз.
Подтянувшись на руках, Йен влез в роскошную гондолу,пришвартованную напротив графского дворца. Даже не оглянувшись на свою лодку,спотыкаясь на каждом шагу, он заковылял к башне.
Девятый удар.
Йен не отдавал себе отчета в том, что он, возможно, движетсянавстречу своей смерти. В голове у него была только одна мысль — остановитьчасы во что бы то ни стало, даже если для этого потребуется отдать жизнь.Только так он может спасти Бьянку. Он не будет счастлив снова, если не прижметее к груди. Не чувствуя пронизывающего ветра и хлещущего по щекам ливня, Йенбросился к своей цели.
Десятый удар колокола застал его уже возле башни.
За спиной у него раздавались голоса, но он даже не подумалостановиться и выяснить, в чем дело. Он увидел, что дверь на башню отперта, ирванул вверх по лестнице.
Одиннадцатый удар прозвучал так близко, что, казалось, егоголова готова расколоться от грохота. Он остолбенел от неожиданности и с минутуне мог прийти в себя. В ушах у него продолжало греметь эхо удара колокола. Вотпочему он не сразу заметил Майлза и Себастьяна, которые, рискуя жизнью, повислина двух огромных часовых шестернях.
