же самый пресловутый КоКом.[100] Однако, все это не помешало тогдашнему Министру иностранных дел Андрею Андреевичу Громыко, не прибегая к эпатажным выходкам гордо нести знамя Советского Союза в международных делах и пользоваться действительным авторитетом у своих зарубежных коллег, да так, что даже откровенные враги СССР в своих мемуарах отмечали этот факт.
— И все-таки, почему именно я? — не удержалась Хазарова, чтобы не задать этот вопрос, вполне естественный с точки зрения женщины, так как явно напрашивался на комплимент. — Если вам так необходим, как вы сказали, «боевой консильери», то почему бы не предложить эту должность Василию Алексеевичу Небензе? Он как никто другой годится к роли былинного богатыря, машущего мечом в окружении врагов.
— Василий Алексеевич, дай Бог ему здоровья и благополучия, находится на своем месте, — вклинился в разговор Дмитрий Аркадьевич. — Ему как никому другому известна обстановка царящая в этом лисятнике. Но он при прочих своих достоинствах, как бы это помягче сказать, слишком прямолинеен. Он хорош в качестве таранного оружия, призванного разбивать коварные замыслы врага. Он — бесхитростный и честно разящий клинок, выкованный из булатной стали. А на посту министра иностранных дел нужен шахматист, у которого на кончике языка, как на кончике кинжала будет незаметно поблескивать капелька яда незаметная для противника, но неотвратимая как мизерикордия.[101] Тут нужен хитрый человек, тем не менее, умеющий говорить с позиции силы негромким, но доходчивым по интонации голосом.
— Ба! — не удержалась Хазарова от просторечного восклицания. — Что я вижу?! Представители ордена «плаща и кинжала» признали меня своей!
— Красивая женщина никогда не испортит любую мужскую компанию, — льстиво проворковал Тучков и тем самым обратил на себя всеобщее внимание, потому как дамским угодником никогда и нигде не числился.
— Спасибо за комплимент, Николай Павлович, — кокетливо улыбнулась «Горгона» (именно так прозвали ее иностранные представители массмедия). — Но по поводу вашего последнего высказывания Дмитрий Аркадьевич, позвольте уточнить кое-что?
Все, включая и самого Барышева, дружно закивали, предвкушая очередную краткосрочную дуэль интеллектуалов.
— Вот вы сказали сейчас об умении говорить с позиции силы, но согласитесь, что для этого нужно иметь эту силу — экономическую, военную, технологическую, ну или хотя бы вполне ощутимый потенциал. Про экономику все знают, где и на каком мы месте, поэтому опустим этот вопрос. А вот, что насчет военно-технологической составляющей? Да-да, я слежу за новостями ВПК и горжусь нашими «Сарматами», «Цирконами» и прочими изделиями, но достаточно ли этого, чтобы от глухой обороны перейти в наступление, хотя бы в информационном поле?
— Да, Мария Владимировна, вопрос который вы задали весьма интересный, — начал неторопливо Афанасьев, по ходу взвешивая каждое произнесенное слово. — Действительно, для того, чтобы уверенно чувствовать себя в непростых диалогах с зарубежными коллегами, надо чувствовать за спиной у себя жаркое дыхание больших калибров. Задай вы мне этот вопрос еще пару дней назад, и я не смог бы вам хоть как-то внятно ответить на него. А теперь скажу уверенно — да. Я не стану раскрывать вам военную тайну высшего, так скажем, порядка, вам это ни к чему, но буквально несколько часов назад мы получили результаты неких последних экспериментов, которые позволяют нам с оптимизмом смотреть в будущее страны. Во всяком случае, в военном плане. Скажу даже больше. Если в ближайшие пару месяцев нас не сомнут, даже не столько внешние, сколько внутренние враги, то по прошествии этого срока, желание разговаривать с нами «с позиции силы», как тут предлагала одна бывшая акушерка перейдет из области гипотетических умозаключений в фантастику без права когда-нибудь претвориться в реальность. Наши военные технологии шагнули настолько далеко, что даже у Штатов с их непомерным военным бюджетом не хватит сил догнать нас. Они отстали от нас, причем навсегда. А уж мы позаботимся о том, чтобы отбить у них всякое желание играть с нами в догонялки. Это все, что я вам пока на это сказать. Впрочем, как вы и сами знаете, и до нынешнего момента воевать с нами напрямую ни у кого желания не возникало, даже у отмороженных на всю голову укронацистов.
— А нет ли противоречия в ваших словах? — позволила себе усомниться Хазарова.
— Какого именно? — удивился Афанасьев, никогда до этого не страдавший алогизмом суждений.
— Моя подчас жесткая и вызывающая тошноту позиция по некоторым международным вопросам может не утихомирить, а напротив, спровоцировать противников на решительные военные шаги в нашем направлении. И тогда у нас может просто не хватить времени завершить внедрение новых систем вооружений.
— Да куда уж больше провоцировать?! — дернул щекой Верховный. — Вы уже видели чем закончилось желание быть миротворцем у вашего бывшего шефа. Наоборот, мы считаем, что только жесткая бескомпромиссность способна слегка остудить горячие головы из-за океана. Там ведь тоже не дураки сидят в этих, как их «Рэнд Корпорейшн»[102] и всяких подобных им. Видя нашу напористость, они наверняка начнут просчитывать вариант того, что у русских уже что-то имеется, раз они так нагло себя ведут. Если им время от времени не показывать зубы, как это делал наш покойный президент с демонстрацией некоторых образцов, то они нам на голову сядут и ножки свесят.
— Позвольте уж и мне вставить свои пять копеек? — обратился к присутствующим Юрьев.
— Да, кстати, Мария Владимировна, совсем запамятовал, садовая моя голова, — принялся вдруг сокрушаться Афанасьев. — Я забыл вам представить Бориса Ивановича. Да-да, я знаю, что вы знакомы, но я хотел бы его представить вам в новом статусе. Высший Военный Совет рекомендовал его на пост Министра обороны, но мы тут пошушукались и решили дать ему в нагрузку еще и обязанности премьер-министра. Он вроде не сильно отказывается. Так что, если вы согласитесь возглавить МИД, то за финансированием будете обращаться к нему, — со смехом закончил он, и его поддержали одобрительными возгласами.
— Я думаю, что мне очень приятно будет сотрудничать с вами, Борис Иванович, — поддержала мажорный настрой Хазарова, — и хоть наше с вами знакомство носило спорадический характер, но покойный мой шеф всегда очень тепло отзывался о вас, как о специалисте-универсале.
— Так вы хотели что-то сказать, Борис Иваныч? А я вас перебил, простите, — извинился Верховный.
— Да, ничего-ничего, мне и самому приятно было послушать похвалу из уст нашей «железной леди».
— О, нет! Этот титул уже занят одной исторической персоной, — со смехом возразила Хазарова.
— Хорошо, — не стал спорить Юрьев, — но думаю, что благодарные потомки все равно наградят вас чем-нибудь в этом роде. Ну, да, ладно, не о том сейчас речь. Я просто хотел, Мария Владимировна, вселить в вас еще немного уверенности, что явно
