да знаю я наши местные власти. Они, может, и возьмут под козырек, да все равно саботируют приказ. Прикормлены.
— А кто сказал, что это дело мы поручим местным властям?! — встрепенулся Рудов. — Мы это дело поручим местным военкомам с их комендантскими ротами. А проследят за этим начальники близлежащих частей. И тогда уж, будьте спокойны — все будет выполнено молниеносно. Я вам отвечаю.
— Вот, Сергей Иваныч, ловлю тебя на слове, — хитренько улыбнулся Верховный. — Завтра, после того как разберешься с делами Инженерной Академии, возьмись и за это дело. Оно как раз и будет нам в тему. Ссориться с большими государствами мы пока погодим — время не настало, а таких лимитрофов, как Чехия — по носу щелкнем. Визгу, правда, поднимется, у-у-у! До небес. Ну, да и это нам только на пользу. Зато наши сограждане поймут, что слова о возврате нашей чести и достоинстве — не пустое сотрясание воздуха.
И уже обращаясь к Хазаровой, веско заметил:
— Мне нравится ход ваших мыслей, Мария Владимировна. — Метод несимметричных действий с симметричными для противника последствиями может в какой-то мере стать для нас панацеей от прямого и жесткого противостояния. Еще один плюс в вашу копилку.
— А будет ли мне позволено узнать, что это за копилка такая? — спросила она, скромно опустив глазки к столешнице.
— Безусловно. Этой копилкой является пост Министра иностранных дел, — ровным и бесцветным голосом сообщил ей Афанасьев. У женщины на секунду вспыхнули глаза, но ни словом, ни жестом она не выдала своих эмоций, видимо, что-то в этом роде она уже предполагала, когда узнала о вызове на заседание Президиума. Не выдали своих эмоций и представители спецслужб, хотя их никто заранее тоже не предупреждал о решении принятом двумя генералами, сидя в машине. Тем не менее, возражений с их стороны не последовало.
— С-с чег-го вдруг такая честь? — выдавила она с запинкой вопрос из вдруг пересохшего рта. Быстро сообразив, из-за чего ей с таким трудом далась эта фраза, Рудов, который неоднократно бывал в этом кабинете, живо метнулся к скрытому в стене холодильнику. Набулькал в стакан, стоящий рядом на подносе, изумрудно-зеленый «Тархун» — обожаемый напиток прежнего Министра обороны и подал женщине. Та с немой благодарностью приняла подношение и жадно — в несколько крупных глотков опорожнила содержимое.
— Хотите сказать, что вам не по силам ноша сия? — насмешливо спросил Афанасьев.
— Да нет. Просто в МИДе целая куча замов, которые с успехом будут проводить в жизнь прежнюю внешнюю политику, которая у руководства страны не вызывала никаких возражений, — пояснила она свое сомнение.
— А нам не надо проведение политики в прежнем русле, — сказал Рудов, усаживаясь на место.
— Да. Скажу больше, — поддержал товарища Афанасьев, — если бы Калантаров и остался бы в живых, то все равно возник бы вопрос о его замене.
— Но почему?! — искренне удивилась Мария Владимировна. — Сергей Викторович, пусть земля ему будет пухом, пользовался любовью граждан и уважением коллег по дипломатическому цеху.
— Позвольте, я отвечу? — вмешался Игорь Олегович.
Все согласно кивнули.
— Мария Владимировна, вы ведь наверняка когда-то смотрели киносагу о мафии Френсиса Копполы под названием «Крестный отец»? — прищурился военный разведчик, будто беря ее на прицел бесшумной винтовки.
— Да. Правда, уже давно. И деталей не упомню.
— Не важно. Я напомню. Там в конце первой серии в семье Корлеоне идет разговор о перераспределении ролей после того как старый Вито уступил свое место «крестного» младшему сыну.
— Да. Припоминаю такое.
— Так вот, — продолжил Костюченков, — младший сын, принимая на себя батюшкино наследство тут же, не сходя с места, освободил своего сводного брата от поста «консильери», это нечто вроде нашего советника, а на искреннее недоумение высказанное последним, заявил без обиняков «Ты хороший консильери, Том, но ты не годишься более для этой должности. Ты — консильери мирного времени, а у нас сейчас идет война. Нам сейчас нужен боевой консильери». Вот примерно по этим же мотивом нам и пришлось бы отказаться от услуг самого хорошего за последние сорок пять лет министра.
— А я, позвольте, к этому добавлю еще пару слов не в качестве хулы покойному, а в качестве прояснения нашего подхода к современным реалиям, — продолжил мысль Костюченкова Верховный. — После откровенного предателя Козырева и ватного до аморфности Иванова, любой более или менее здравый человек годился бы на этот пост. Но все же согласитесь, Мария Владимировна, что умение делать многозначительное лицо, материться в разговоре с коллегой, не сдерживаться на пресс-конференции и курение в здании ООН — слишком легковесный актив в багаже дипломата представляющего такую страну, как Россия на международной арене. Иных дипломатических побед за ним, насколько я в курсе, не замечено. Обеспечение интересов России путем «мягкой силы» — откровенно провалено. Выпестованная его стараниями организация «Россотрудничество» — не представляет собой ничего кроме очередной синекуры по пристраиванию сынков старых дипломатических работников на теплые, сытные и ни к чему не обязывающие места. Союзников за это время мы не обрели. Даже напротив — потеряли. Та же самая Армения благополучно отчалила от нашего берега и уже оттуда раздаются голоса о ликвидации нашей базы в Гюмри. Работа на белорусском направлении тоже провалена. Невнятная политика в отношении стран Латинской Америки, грозит нам тем же самым уже в ближайшее время. Наш Министр обороны, настроился было на более конструктивные шаги в этом плане, но со Смоленской площади[98] тут же раздались оппортунистические окрики о том, что в Западном полушарии у нас нет жизненно важных интересов, за которые бы можно было биться со Штатами. Что это может означать? Я не хочу обвинять покойного в каком-то тайном сговоре с врагами, но согласитесь, отступать-то дальше некуда. Как говорится «позади Москва», — развел руками Афанасьев.
— Да. Тут мне, конечно, нечего вам возразить в плане эффективности дипломатической службы, задумчиво протянула она. — Единственное, что мне хотелось бы сделать поправку на естественную несамостоятельность МИДа во многих вопросах. А во-вторых, не нужно отбрасывать и тот факт, что мы сейчас находимся под жесточайшим прессингом со стороны, так называемого «международного сообщества цивилизованных стран», что тоже накладывает свой отпечаток на действия нашего внешнеполитического ведомства.
— Мне нравится, что вы защищаете своего шефа, пусть уже и покойного, — ответил ей Афанасьев вполне доброжелательно, — но это достаточно спорный, на мой взгляд, тезис. Зависимость Наркомата иностранных дел от окриков одного усатого гражданина, а позже и Политбюро ЦК КПСС была куда более значительной, нежели мягкие увещевания из Ново-Огарево.[99] Что же касается давления извне, оно и в те времена было запредельным. Вспомните хотя бы тот
