где сосредоточены все правительственные силы. Джонки дремали в озере у городка, в сознании своего могущества после победы над «дьявольскими кораблями».
Началось с дружного «хура», масса шляп была поднята над головами матросов. Сразу же со шлюпок и баркасов грянули пушки и ружья. Поначалу китайцы, оглушенные внезапным появлением флотилии, не отвечали на выстрелы, моряки Е кидались со своих гибнущих и горевших джонок в воду. Но дальше британцев ожидало яростное сопротивление. Китайцы бились геройски. Артиллерия на правительственных кораблях Е беднее, чем у пиратов. Верные слуги династии стреляли из деревянных пушек с обручами, похожих на узкие бочки вина, также из нескольких новейших орудий. Кидали в приближавшиеся шлюпки так называемые «вонючие горшки» с ядовитыми газами и издали пускали ракеты. Сходились врукопашную и дрались пиками, саблями и секирами. Во время боя они кричат и воют, гримасничают, скалят зубы, чтобы напугать врага. Это входит в приемы рукопашной. Говорят, что тайпины не отказались от таких способов, что гримасы и волчий вой и у них в моде. Тайпины еще раскрашивают себе лица перед боем. Ядовитые газы из китайских горшков и ракеты считаются европейцами такой же нелепостью и чушью, как гримасы. Никто всерьез не придавал значения ракетам и не видел будущего «вонючих горшков», этого ценного вклада древнего и мудрого народа в общечеловеческое дело взаимного уничтожения. До сих пор ракеты считались принадлежностью фейерверков. В бою у Фушаня ракеты били довольно далеко и метко, сражая британских моряков, когда абордажные партии шли к китайскому флоту на гребных судах. От дыма «вонючих горшков» задыхались и кашляли офицеры и матросы. Ядовитые газы стлались по поверхности воды.
Майкл Сеймур полагал, что ядовитые газы и ракеты пригодятся в Европе, там они будут изобретены заново, объявлены созданиями цивилизованных народов запада. Скорей всего этим займутся немцы.
Дав последний залп, израсходовав все припасы, китайцы покидали свои суда и расплывались по озеру, оставляя запаленный фитиль, и джонка взлетала на воздух или загоралась.
«Синие жакеты», очень опытные в боях, обезумевшие от собственной ярости, но сохранявшие расчетливость, кидались на борта джонок с молниеносной быстротой, рискуя жизнью, и успевали выкинуть за борт фитиль, пристрелить тех, кто еще жив, или затушить пожар, схватить вымпел и все, что может пригодиться.
В этой битве потеряно десять процентов общего числа офицеров и «синих жакетов». Почти ни один не вернулся без повреждений. У нас более ста убитых и раненых. Погиб каждый десятый. Но цель достигнута. Более ста джонок уничтожено. После их сожжения в городок не пошли; абордажные партии вернулись на свои суда. Е раструбил, что дьяволы испугались и бежали, он одержал победу. Но флот Е больше не существует.
Тайпины до этого были разбиты самим Е, но они еще существуют.
Солдаты тайпинов являются поодиночке в Гонконг и просятся в набираемый корпус военных кули. Элгин приказал принимать их, если физически пригодны. При расспросах некоторые признаются, что против Е не воевали, а прибыли издалека. Один сказал, что хочет учиться военному делу.
В бухте Гонконга адмирал держал свой флаг на линейном корабле «Калькутта», с тремя ярусами пушек. Левый борт смотрел на небольшой китайский форт с четырьмя пушками на полуострове Кулун за проливом. В стекло видно, как косматые артиллеристы едят палочками рис, вытирают пальцы о военные халаты и ходят за свой форт, похожий на общественное отхожее место.
Ежедневно приходили суда из Индии. Шел ремонт флота на доках. Для перевозки десантов, артиллерии и лошадей нужны транспорты. Их за плату предлагают судовладельцы.
Адмиралу по делам снова придется пойти на шотландские озера.
За проливом подножье Кулунской сопки покрылось рядами белых палаток и напоминало долину под Балаклавой перед штурмом Севастополя. Это на китайской стороне разбит лагерь иррегулярной индийской кавалерии, прибывшей на «Монархе» из Калькутты. На лугах паслись лошади. Всадники в чалмах по утрам мчались во всю прыть, заставляя лошадей брать барьеры, и упражнялись в рубке лоз, приучаясь к командам английских офицеров и подражавших им офицеров в эполетах и чалмах.
Полицейский малаец и дворник с метлой, на лодочке юли-юли, принадлежавшей старой китаянке, знакомой поколениям «рыжих варваров», переплыли пролив. Полицейский объяснил офицеру, начальнику форта, что батарею надо бросать и убираться восвояси. Малаец говорил, глядя поверх головы маньчжурского офицера, а дворник-китаец смеялся. Маньчжур собрался и с одним из солдат ушел на лодке. Остальные солдаты поехали в Гонконг, они подрабатывали там скупкой старых вещей и починкой обуви. Для них ничего не переменилось, так как квартиру найти нетрудно. Каждому нужно лишь место в общем помещении, чтобы улечься в ряду таких же тружеников и мелких дельцов.
По возвращении из Манилы Элгин переехал с корабля на берег в особняк генерала, отбывшего из Гонконга. Сказал губернатору, что готов идти в Кантонскую реку, пора познакомиться с положением на месте и произвести смотр войскам и флоту.
— Обратите ваше внимание на коммодора Эллиота, — советовал ему Джон Боуринг. — Это опытный боевой офицер, участник многих морских битв. Китайцы испытывают к нему уважение. На нашем флоте он слывет легендарной личностью. У «синих жакетов» существует поверье, что если идешь в дело под командованием Эллиота, то успех будет, но награды могут не дать. Эллиот не в милости. Все верят, что под командованием Эллиота можно обрести достоинство героя. Он может оказать вам услуги исполнением самых рискованных предприятий во время штурма Кантона.
Элгин избегал пользоваться рекомендациями, он предпочитал судить о подчиненных сам, но мнение Боуринга нельзя пустить мимо ушей.
От епископа Джонсона к послу явился миссионер Медоуз, двоюродный брат известного знатока Китая, живущего в Шанхае. Медоуз только что возвратился с реки Янцзы, из расположения повстанцев. Миссионер побывал в столице тайпинов, городе Нанкине, пытался познакомиться с Хун Сю Цюанем. При прошлой династии Мингов этот город был столицей Китая. Маньчжуры перенесли столицу в Пекин. Тайпины восстановили ее в Нанкине.
Тайпины именуют Хуна небесным владыкой, главой новой династии Великого Мира в противоположность маньчжурской династии Сияющего Мира в Пекине. Медоузу удалось встретиться с его восточным королем: как четыре ветра при игре в кости, у Хуна есть четыре Вана, четыре короля или князя, названных именами стран света.
— После бурных успехов и захвата огромных территорий повстанцы обосновались в Нанкине. Для Хуна возводится там новый дворец, с претензиями, изобличающими безвкусицу выскочки. В залах и комнатах стены из цветных зеркал, полуприкрытых слоем красной резьбы. Это будет обиталище вождя тайпинов и его христианский храм. Говорят, там же будет его гарем, хотя он проповедует единобрачие. Самое сильное его оружье — закон о переделе помещичьих земель, который
