товарища и галантно распрощались с Людой, ни словом не обмолвившись о недавно сделанных предложениях. Обрисованные дымом в воздухе перспективы сладкой жизни натурщицы в Тель-Авиве улетучились, точно хмель.
Солнце садилось за высокий берег Тверии, прохладный ветерок тянул из глубины озера. Отдыхающие один за другим разъезжались, и скоро на пляже осталась одна Люда. Подобрав забытый кем-то купальный халат, она закуталась плотнее, уселась в шезлонг и стала наблюдать, как медленно гаснет сияющая поверхность воды. Короткие несвязные мысли грохотали в голове, точно леденцы в жестяной коробке. Она никак не могла сосредоточиться, стоило лишь начать думать о каком-либо предмете, как мысли тут же перескакивали на что-то совсем иное, не имеющее к первому ни малейшего отношения.
— Милочка, хотите чаю? — разбудил ее женский голос. На пляже было темно, одинокий фонарь на столбе не мог рассеять чернильную темноту юной ночи. С гор дул теплый ветер, в неровных разрывах туч одиноко посверкивали серебряные искорки звезд.
— Чо-чо? — спросонья не разобрав, переспросила Люда.
— Чаю теплого попейте, замерзли, наверное, в одном халате.
Голос принадлежал бабульке лет восьмидесяти. Свет фонаря едва освещал ее фигуру, черты лица скрывались в темноте, но возраст довольно точно угадывался по движениям и голосу.
— Мы с мужем приехали подышать свежим воздухом у воды. Видим, кто-то сидит в кресле, — словоохотливо пустилась в объяснения бабулька. — Сначала решили — позабытые вещи, а присмотрелись — человек спит, женщина. И как вам, милочка, не страшно одной в такую темень, вдали от людей? Давайте, выпейте чаю.
Раздался звук открываемой крышки термоса, звук льющейся воды, а затем в руку Люды ткнулось что-то твердое и горячее. Она нащупала чашку и поднесла к губам. Чай оказался яблочным, не сладким, но душистым и крепким. Люда с наслаждением отпила из чашки и сказала:
— Спасибо, вас мне сам Бог послал.
— Бог все посылает, милочка, — ответила старушка. — Без него и листок не пошевелится, а уже тем более человек. Допейте чаек и подсаживайтесь к нам, во-о-он в те кресла под фонарем. Если вам нужна помощь, не стесняйтесь, чем сумеем, пособим. А помощь, предполагаю, вам нужна. Не станет молодая женщина без причины сидеть ночью на пустом пляже в полном одиночестве.
* * *
В Явниэль Чубайс приехал около одиннадцати вечера. Тепло светились окна домов, мягкий желтый свет фонарей освещал уютную улицу, но на душе у Чубайса было холодно.
— Где тут Рашуль живет? — спросил он, затормозив возле первого попавшегося ему «пингвина».
— Видите трехэтажный дом у поворота дороги? Вон там.
— А он принимает?
— Он всегда принимает. Но не всех.
— Меня примет, — буркнул Чубайс и надавил педаль газа.
Пройдя мимо людей, сидевших в очереди, словно мимо неодушевленных предметов, Чубайс подошел к столу секретаря.
— Мне нужно поговорить с Рашулем.
— А как вас зовут?
Чубайс назвался.
— А-а-а, — подняв брови, протянул секретарь. — Учитель предупреждал меня о вашем визите. Посидите вот здесь, — он указал на табурет рядом со своим стулом, — сейчас я все узнаю.
«Чудотворец хренов, — с раздражением подумал Чубайс. — Провидец гребаный».
Спустя десять минут из кабинета Рашуля выскочил посетитель. Его бледное лицо покрывали крупные капли пота. Он закрыл дверь, прислонился к ней спиной и несколько раз с шумом втянул воздух.
— Все образуется, — успокоил его секретарь. — Вот увидишь, все будет хорошо.
Посетитель сглотнул застрявший в горле комок, вытер лоб рукавом пиджака и бросился вон из приемной. Секретарь осторожно приотворил дверь и скользнул внутрь.
— Вас ждут, — произнес он, вынырнув из кабинета. Глаза его смотрели скорбно и сурово. Во всяком случае, так показалось Чубайсу.
Входя в кабинет, он ожидал увидеть «пингвина» в полном раввинском облачении, грозно взирающего на явившегося грешника. Однако за столом сидел совершенно обычно одетый человек с ничем не примечательной внешностью. Он ел пирожок, роняя крошки на аккуратно подставленное блюдечко.
Чубайс остановился и молча наблюдал, как чудотворец расправляется с пирожком. Доев, тот отхлебнул чай из большой чашки, что-то прошептал, отер рот салфеткой и с усмешкой заметил:
— Что-то я не замечаю следов раскаяния на твоем лице.
— Какое еще раскаяние! — огрызнулся Чубайс. — Прижимаете человека к стенке, гнете его в дугу, а потом хотите раскаяния?
— А ты думал, — жестко произнес Рашуль, — что в этом мире можно преуспеть ложью и подлостью? На всякую силу находится большая сила. Тот, кто выходит на путь войны, обязан знать, что ему всегда может встретиться более ловкий и умелый воин.
— Что с Людой? — спросил Чубайс.
— С Людой все в порядке. Скоро ты с ней встретишься.
— Чего вы от меня хотите?
— Чтобы ты собрал пожитки и завтра утром уехал отсюда. И чем дальше, тем лучше.
— В этой стране далеко не уедешь, — горько усмехнулся Чубайс. — А как быть с неустойкой кибуцу? Они же меня из-под земли достанут.
— Об этом не думай. На звонки из кибуца не отвечай. А лучше всего смени номер.
— Хорошо. Я уеду. Где Люда?
— Пляж возле дельты Иордана знаешь?
Чубайс молча кивнул.
— Найдешь ее там. Все у вас пойдет по-новому. Завтра утром, как рассветет, отвези жену на станцию и дай встретиться с гостьей.
— Зачем вы послали ко мне эту тварь?
— Ты сам ее вызвал.
— Я? Вызвал?!
— Конечно. Ты же меченый.
— Что значит «меченый»?
— Есть такое понятие — радиобуек. Болтается среди бескрайних волн, не видно его, не заметно, но тот, у кого есть приемник, отыщет его с легкостью. Вот и ты такой же.
— А кто меня пометил? — угрюмо спросил Чубайс, уже догадываясь, каким будет ответ.
— Они. Те самые. С которыми ты встречался много лет назад.
— Я со многими в своей жизни встречался, — набычился Чубайс. — Всех не упомнишь.
— Ну, — усмехнулся Рашуль, — ту встречу ты до конца жизни не забудешь. И будут еще.
— Еще встречи?! — с неподдельным ужасом вскричал Чубайс.
— Конечно. Если они взялись за человека, уже не отцепятся. Пока в своего не превратят.
— Как это «в своего»?
— В одного из них.
— А спастись можно?
— Можно.
— И как?
— Обратись к ближайшему раввину. Он тебе объяснит основы. А дальше — натягивай парус и плыви.
«Вот как душу в плен берут», — подумал Чубайс.
— Получается, они в своего меня хотят превратить, а вы в своего? — сказал он, выпятив нижнюю челюсть.
— Конечно, — согласился Рашуль. — Вот и решай, кем хочешь стать.
Он раскрыл лежащую на столе книгу и перевел взгляд на страницу, давая понять, что аудиенция закончена.
Чубайс повернулся и пошел к выходу.
— Вот еще что, — настиг его на пороге голос Рашуля. — Мой тебе совет, держись подальше от воды. Не селись возле моря или реки.
