врезать древком между ушей атакующей твари. Успел даже отступить и вогнать остриё ей в глаз… Однако на меня тут же кинулась её соседка, не давая вернуться на позицию. И пусть Мелкий умудрился её убить… Звери навалились на строй, и остановить их никак не удавалось.
Следом за мной попятились соседи. Мы начали отступать. Медленно, осторожно — лишь бы не обратиться в бегство. Кострома продолжала считать, но её «и-и-и-и раз!» уже явно отдавало невысказанными ругательствами… И я её понимал.
Самому хотелось благим матом крыть всё и вся вокруг!.. На помощь нам устремились защитники лагеря — и даже бросили несколько дротиков. Но кто-то сзади потребовал не тратить боезапас, и помощь иссякла.
Бой за спиной закончился. А вот у нас он разгорался всё сильнее и сильнее.
Ругнулся рядом Мелкий, чуть не пропустив рывок бестии. Зашипел от боли Трибэ, которого полоснули когтями по руке. Я тоже морщился после всех своих приключений. Цапнуть меня не смогли, но с десяток неприятных ссадин и ушибов заработать успел. А тут ещё и один из бронированных сделал хитрый рывок снизу. Решил, зараза такая, за ногу меня укусить!
Не смог. Только порвал штаны клыками, ну и кожу поцарапал. И я даже прибил его, пригвоздив к земле!.. Но — ценой копья... Ещё один наконечник не выдержал издевательств.
— Копьё! — крикнул я.
— Нет больше! — отозвался Сочинец. — Отходи! Замена!
И мне не оставалось ничего другого, кроме как ещё раз, напоследок, дать между ушами особо наглой бестии. А затем встать боком и приставным шагом отступить. Чтобы дать бойцу второй линии занять моё место.
— Как нет? — возмутился я, уже отойдя от строя и глядя на Сочинца.
Тот отвечать не стал, только указал на лагерь. И я, наконец, рассмотрел открывшуюся картину — там царил бардак… Вещи раскиданы, повсюду лежало оружие, везде кровавые разводы… Вера и несколько помощниц суетились над тремя десятками тел. Ещё пять колонистов, раздетые и без привычных элементов трико, лежали рядом.
Прорвавшиеся бестии были убиты, но какой ценой! Женщины, в основном, пользоваться копьями не учились, поэтому взяли массой: просто окружили и забили до смерти. Вот только оружие с кремнёвым наконечником требовало осторожного обращения. А копий из Алтаря Вознаграждения на всех не хватало.
Первая моя мысль была проста и логична… Как, блин, я — человек, который сделал кучу каменных копий и кучу копий с кремнёвыми наконечниками — мог остаться без оружия?! Как, блин?! Да чтоб я ещё раз слил кучу баллов на общественные нужды! Никогда! В этой жизни точно!..
Вторая мысль была найти кремнёвые пластины, которые я накануне не успел приладить — и быстро сделать копьё.
А потом я оглянулся и поймал третью мысль: Вано, нам конец!.. Бестии технично, то усиливая нажим, то ослабляя, атаковали строй. И медленно смещали людей к краю перешейка. Вот сволочи хитрые!..
И как только они добьются успеха, нам конец. Кого-то сожрут прямо тут, а кого-то скинут на землю и оставят на ужин. И ничего уже их не остановит.
— Выведи из строя Дуная! — я посмотрел на Сочинца. — Срочно!
— Зачем? — удивился тот.
— Дайте ему дротиков. Пусть бросает сбоку! — я указал на место, откуда было удобно бить бестий. — Пусть выбивает одну сволочь за другой!
— Дротиков мало!.. Чёрт, ты прав!.. — Сочинец кинулся к строю, а я побежал искать древко для копья.
Мне повезло. Я обнаружил целое копьё. Оно лежало на краю скального навеса. Я даже помнил, что уже видел его. Костяное копьё, которое сделала себе на Алтаре одна из девушек-беженцев. Девушка была миниатюрная: такой каменные копья были тяжеловаты. А костяное было в самый раз, хоть и стоило дороже в баллах.
Рядом с копьём тянулся двойной кровавый след: коричневый и красный. И обрывался он на самом краю. Я лёг на живот, подтянулся к краю и выглянул. Увидел и девушку с её врагом, и ещё два тела… Жертв было просто невероятно много!..
На навесе пять трупов, тут, внизу, ещё четыре — а сколько с других сторон? И три десятка раненых! Три десятка! Катастрофа! Столько мы на своём горбу не утащим. Подхватив копьё, я кинулся к строю, чтобы помочь. А там ситуация была всё хуже… В тылу заметил Мелкого, который матерясь, как сапожник, заматывал ногу полоской ткани.
Дунай уже бросал дротики. Но что он в одиночку мог сделать? Да, каждый второй его бросок выбивал одну бестию. Но ему приходилось долго целиться, выбирать время броска…
А потом я посмотрел дальше на северо-восток.
И улыбнулся.
В дымке проступали очертания чего-то большого. И это что-то направлялось к нам.
— Гигант! — крикнул я во всё горло.
Мы ещё поживём! Если продержимся до подхода летунов. Надо было просто продержаться!
Глава 21. А вот это чот уже ваще!
Дневник Листова И.А.
День двадцать четвёртый. План с ноткой безумия — 1 шт
Обещать себе что-то сделать — значительно легче, чем на самом деле сделать. А просто продержаться — это выдержать ещё час боя. Где-то за такое время гигантские формы жизни, появившись вдали, успевали добраться до нашего скального навеса.
Беда была в том, что все мы к этому моменту страшно устали. Многие мучались от жажды, да и оружие подходило к концу. А в такие моменты людям обычно хочется плюнуть на всё и сдаться. Конечно, потом, когда тебя кушать будут, ты обязательно пожалеешь о таком решении. Как минимум, потому что будет больно. Но это ведь будет потом!..
А заставить себя что-то делать надо прямо сейчас. Я себя заставил. Но надо было и других поднять на бой. Поэтому, пристроившись с краю к первой линии, я начал подбадривать бойцов, выкрикивая бодрым голосом:
— Давай, народ! Ну ещё чуть-чуть!..
— А толку-то? — отозвался какой-то пессимист.
— А потом два часа отдыха! — я постарался не обращать внимания на тех, кто опустил руки. — Поднажать, не пущать! Давайте!..
Голос я делал даже преувеличенно бодрый, так же бодро орудуя копьём. И вскоре вместе со мной начала покрикивать Кострома, отвлекаясь от своего «И… Раз!». И Сочинец, и Дунай и, кажется, Ланс… И это удивительным образом заставило людей собрать остатки воли в кулак.
Вот только прав был пессимист… Толку-то? Даже
