основании документов, сданных в архив, а архив-то того, сгорел…
— Думал, предполагал, вот тебе и результат, — гневался генерал. — Выходит, в самом Лесхозе сохранились какие-то документы. Значит, так поступишь. Пусть эта твоя Ганибалова организует официальный запрос в Лесхоз, не от своего, понятно, имени. И ответ должен быть такой, как нам надо. Причем, что архиважно, за подписью этого же самого Морозова. А после того, как подпишет — поганой метлой его из Москвы, пусть где-нибудь в тундре оленьи тропы измеряет. Спрячь его так, чтобы найти невозможно было.
Глава тридцать четвертая
«Из чего же, из чего же, из чего же
Сделаны наши мальчишки?
Из веснушек и хлопушек,
Из линеек и батареек
Сделаны наши мальчишки!
Из чего же, из чего же, из чего же
Сделаны наши девчонки?
Из цветочков и звоночков,
Из тетрадок и переглядок
Сделаны наши девчонки!», — задорно пел школьный хор. Во втором ряду хора стояла светленькая девочка, которая не пела, а только для видимости рот открывала. Она не любила хорового пения, и сама песня ей тоже не нравилась. Потому что ни из каких-таких цветочков и переглядок девочка эта сделана не была. Девочка была настолько серьезна и сосредоточена, что учителям и одноклассникам даже в голову не приходило хоть когда-нибудь назвать ее уменьшительно-ласкательно Светочка, а называли не иначе, как Светлана, реже — Света.
В девятом классе Светлана представила завучу по воспитательной работе, были тогда в школах такие завучи, план создания «Высшего школьного суда справедливости». Сразу и решительно вычеркнув слово «Высшего», завуч приступила к изучению плана и оторопела: по мнению ученицы Светланы Журавлевой, школьный суд справедливости брал на себя функции контроля за действиями учителей. Начитавшись в институте Макаренко и несколько раз посмотрев так полюбившийся ей фильм «Республика ШКИД», завуч усвоила, что инициативу школьников губить нельзя, а напротив — надо поощрять. «Школьный суд справедливости» состоялся, возглавила его ученица девятого класса Светлана Журавлева. Закончив школу, она поступать в институт не стала, а пошла работать в районный суд, сотрудницей архива. Выбор шестнадцатилетней девочки странным был только для посторонних, сама-то она твердо знала, чего хочет. А хотела Светлана стать судьей. Даже не так. Она хотела судить. Всех судить, чтобы засудить. Кого и за что — и сама не отдавала отчет. Мальчишка рвется в небо, чтобы летать на сверхзвуковом самолете, будущая актриса бредит ролью Джульетты, кто-то мечтает построить дом. А Светлана, сколько себя помнила, хотела только судить. Такая вот мечта.
К должности судей приходят по-разному, в основном проработав в прокуратуре, следствии, набравшись юридического опыта. Журавлева пришла в суд из суда. Архив, должность технического секретаря, еще две-три технические должности, и вот уже ее, к тому времени закончившую заочный юрфак, избирают народным судьей района.
После того как кандидатуры будущих судей утверждались «на всех уровнях», сами выборы судей в Советском Союзе происходили чрезвычайно просто и абсолютно формально. В предвыборном квитке было две строчки — народный депутат и народный судья. Если биографией будущего депутата, к которому можно прийти с жалобой, хоть кто-то интересовался, то биографией будущего судьи — никто и никогда. Опускали бумажку в урну, выпивали в буфете, по вкусу, пива или лимонад, и отправлялись по своим делам.
Председатель районного суда Антонина Антоновна Скалевая женщиной была властной. Голосом она обладала зычным, поэтому приказы своим судьям отдавала только один раз, повторять не приходилось. Зажимая все еще крепкими зубами папиросу «Казбек», сигарет не признавала, Скалевая заявила своему судье Журавлевой:
— Замуж тебе пора, девка. Незамужняя судья — это объект для пересудов, — и не поясняя свою мысль, почему именно незамужние судьи объект для пересудов, посоветовала, как приказала: — К нам сейчас в суд, по уголовному делу о попытке угнать самолет, капитан один приходит, из КГБ. Тоже неженатый…
Видно, неженатых офицеров в «конторе глубокого бурения» тоже не жаловали, во всяком случае, молодые люди со свадьбой затягивать не стали, хотя амур их своей стрелой не пронзил. Ну разве что пощекотал легонько. Пламенной страстью, безумной любовью с первого взгляда они охвачены не были, но поняли, что друг другу подходят.
Известен такой эпизод. Леонид Ильич Брежнев в разговоре с Сусловым все пытался выяснить, какие у «серого кардинала» отношения с женой. Михаил Андреевич над прямо поставленным вопросом долго и напряженно размышлял, потом твердо ответил: «Я свою жену уважаю». Уважали ли друг друга Илья Ильич и Светлана Алексеевна Ерожины, знают лишь они сами. Очевидно одно — взаимопонимание у супругов было полнейшее. Их семейные застольные разговоры порой напоминали больше производственное совещание, нежели семейный ужин. Илья Ильич карьеру делал стремительно, что в немалой степени способствовало и служебному росту Светланы Алексеевны — все знали, что у Ерожиной муж — «оттуда». Понимая, что ей теперь не только многое дано, но и многое позволено, Ерожина и сама себе стала «позволять».
В те годы, когда ей уже стали поручать рассмотрение крупных уголовных дел, в юридических кругах ходила о ней одна прелюбопытнейшая история. Начиналось все банально. Двое друзей, еще в школе за одной партой все десять лет просидели, создали строительную фирму. Фирма процветала, друзья год от года богатели, стали миллионерами, наслаждались жизнью. Их жены — подруги, дети в одну школу ходят, на отдых к морю — только все вместе. Короче, идиллия. И все бы хорошо, если бы не был в бизнесе один из друзей, обозначим его номером один, президентом фирмы, а другой, соответственно номер два, вице-президентом. Хорошие отношения, как известно, развиваются долго и плавно, прекращаются враз и навсегда. Друг номер два сделал заказ на друга номер один.
Посредник между заказчиком и киллером был осведомителем в МУРе, наемного убийцу сдал. С ним было посложнее, но в итоге и киллера удалось муровцам завербовать. Соблюдая все правила конспирации, встретились с потенциальной жертвой. Долго верить не хотел, но в итоге поверил. Опытный гример так постарался, что сам себя похвалил: «натуральный покойник».
Посредник отправился к заказчику, предъявил фотографию «натурального покойника», получил оговоренную сумму денег. Велась оперативная съемка, щелкнули наручники, коварный и неблагодарный друг оказался в СИЗО. Доказательства были столь неопровержимы и убедительны, что уже вскоре дело передали в суд. Оказалось оно на рассмотрении судьи Ерожиной.
В день вынесения приговора обвиняемый, ожидая пока его поведут в зал суда, купил у конвоира пять минут телефонного разговора и в фешенебельном загородном ресторане заказал банкет на сто человек. Куда сам вечером и прибыл — судья Ерожина вынесла оправдательный приговор и из-под стражи его освободила в зале суда.
