позиций русских не было произведено ни одного выстрела. Улюлюкающая орда всадников быстро увеличивалась в размере по мере сближения. Степан смог ясно разглядеть их.
— Красиво! — вырвалось у него.
Пушкари перезаряжали орудия на картечь, забавно копошась, что и вызвало паузу. По завершению, ударили разом. Эффект вышел сокрушительным. Конницу, едва не доскакавшей сотри шагов до пехотных батальонов, буквально сносило. Османы остановились. Нападение было разрушено одним единственным залпом, но каким!
— Вот это да, — прошептал Степан, видя количество павших и бьющихся в агонии лошадей. — Это не «рота, залпом, пли!». Вот это действительно царица полей.
Османы попятились, дернувшись в обратную сторону. Артиллеристы, тем временем, вновь зарядили орудия и новый залп картечи ударил в спины поклонникам Магомета.
— М-да. — заметил себе тихо сын Помпеевич. — Как говорил незабвенный Василий Иванович разрубленному каратисту: что же ты с голой пяткой, да на красного командира?
— Вперёд! — рявкнул Кондратий. Казаки бросились в атаку на отступающих, крича при этом не менее истошно, чем ранее турки.
«Храбро настигнув противника, — продолжил мысленно Степан свой репортаж, наши молодецкие войска молодецким ударом опрокинули по-молодецки турок и…и… оказались молодцами!» — припомнил он статью в официальной газете, в которой от слова «молодецкие» к концу прочтения у него задергался глаз.
«Никто не берег живота своего ради товарищей, — описывал он действия казаков, рубивших со спины не оказывающих почти никакого сопротивления турок. — Все сердца стучали в едином порыве, отважные наши воины рвались вперёд не замечая ранений и презрев страх смерти».
Ранений и вправду не замечалось по причине почти полного отсутствия. Степан только засмеялся, видя как ловко казаки умудряются между делом обирать растерявшихся врагов.
«Вот шельмы!»
Кондрат свое дело знал туго, казаки загнали турок в их лагерь, но проникнуть внутрь не смогли. За прошедшую ночь тот оказался обнесен небольшим валом, кое-где дополненным подобием частокола. Невеликая оборона, но дети Дона решили не рисковать. Не собой, нет! Лошадьми. Свалка у некоторых оставленных проходов вышла красивая, Степану пришлось вспомнить о наличии у него сабли и поучаствовать в этой куче-мале.
Тем не менее, казаки отступили, благоразумно отойдя на почти полверсты от возможной стрельбы пушек османов. В наступление турки не брали артиллерию, боясь лишиться оной, отчего расставили кое-как по периметру обороны лагеря. К счастью, пушкари попросту не успели привести орудия в пригодное для стрельбы состояние. Даже Степан понимал, что войско мятежного паши состоит из ополченцев разной степени самомнения, и почти не имеет регулярно обученных солдат.
Приблизились колонны пехоты, все так же под бой барабанов и с развернутыми знаменами. Оценив качество укреплений, офицеры повели солдат на штурм прямо с марша.
«Вот тебе разница между казаками, потомственными воинами, и рекрутами от сохи, — ехидно подумал Степан, — для великих воинов в бог весть каком поколении тут серьёзное препятствие, а для крестьян сиволапых словно тын перемахнуть. Зато пафоса у тех до небес.»
— Каждому своё. — неожиданно спокойно заметил подъехавший рядом Кондратий.
— Да я ничего, — улыбнулся Степан оттого, что разгадан.
— Скажи, вашбродь, тут эта…вопросик имеется.
— Валяй, — разрешил Степан, дивясь явственному смущению казака. Тот был удал и хитер, это он уже оценил. Даже шуточное «вашбродь», а в его статусе полковника казачьих войск подобное обращение могло восприниматься только шуткой, говорило о многом. Например, о желании говорить «ты» под видом собственного принижения. Крепко держал Кондрат в своих руках жизнь, ох крепко. Медведь с повадками змеи — так думал о нем теперь Степан.
— Ты это… правду ли молвят, будто вашбродие с самим царём водку пили?
Степан поперхнулся. Боковым зрением он видел, что окружающие казаки стали как будто поближе и поплотнее.
— Неправда, Кондрат, неправда. Брешут люди. Не пил я с царём водку. Вот чай — было дело. Чай пивал. Доводилось.
— Ишь ты, — пробубнил кто-то сзади.
— Цыц! — рявкнул полковник. И уже лаского, к Степану: — и что наш царь, чай жалует?
— Царица любит, — пояснил Степан, — вот и государю приходится.
— Да, бабы они такие, — задумался казак. Спохватившись, что назвал государыню бабой, Кондрат едва не дёрнул себя за бороду.
— А что, государыня матушка наша, императрица, чаевничать любит? Айда, братцы, слыхали? Надобно нам ей самовар поднести! Самый лучший! Хошь из сребра, хошь из злата! Слушай меня, браты! — он так загрохотал, что Стёпа невольно поморщился. — Самый лучший самовар из добычи поднесем нашей матушке! Любо⁈
Казаки прокричали, что любо. Пехота, тем временем, пробила себе путь (без помощи артиллерии, только сейчас занимающей позиции для обстрела) и бой переместился внутри лагеря. Подобный праздник, непременно связанный с огромной добычей в случае успеха, но мог пройти без казаков. Но и полковник был себе на уме. Ещё раз поглядев на Степана, он что-то для себя решил.
— Где наша не пропадала? — проявил Кондрат навык риторики. — Четвёртая и пятая сотни — со мной! И вы, вашбродь, тоже.
— Куда это? — не понял Степан.
— Обойдём лагерь. Победа, вашбродь. Бьют их наши. Воевода ихний непременно бежать спытает. А мне донесли тут… обойдем их. Попытаем счастья. Четвертая и пятая — за мной! Прочие — вот лагерь ваш. С Богом.
— Куда? — опять спросил Степан, едва поспевая за Кондратием.
— Держись меня, вашбродь, держись, — гудел казак. Живы будем — не пропадем.
«Самого пашу захватить хочет? — сообразил Степан. — Интересно. Лихой казак. И я ему нужен. Хитер. Нет, не медведь с повадками змеи, это змея в обличии медведя. С другой стороны — отчего нет? Смелого догоняет удача».
Глава 29
Инкогнито из Петербурга. Часть первая.
Возвращение в Константинополь Степан проспал. Кондрат уговорил «благородие» перейти на ты, для чего поднёс свою флягу с целью закрепления принятого положения. Отказаться Степан не мог, улыбнулся
