был на линии, чтобы сказать, что звонит «просто узнать, как у тебя дела». Я ответил, что все хорошо, и у меня много дел. Чтобы поддержать разговор, я сказал ему, что генеральный прокурор, кажется, сразу взялся за дело с хорошей речи о насильственных преступлениях. Он ответил: «Это его работа». Этот длившийся менее минуты неловкий разговор поразил меня, как еще одна попытка приблизить меня, убедиться, что я “amica nostra”, «наш друг». Зачем бы еще президент Соединенных Штатов, у которого, предположительно, миллион дел, звонил директору ФБР, чтобы просто «узнать, как у тебя дела». Я вышел из автомобиля и присоединился к руководителю УКН, извинившись за задержку по причине того, что президент просто захотел сказать «как оно».
30 марта Трамп позвонил мне в ФБР, чтобы описать российское расследование как «тучу», снижающую его возможность действовать в интересах страны. Он сказал, что не имел никаких дел с Россией, не развлекался в России с проститутками, и всегда предполагал, что его записывают, когда он в России. Примерно в четвертый раз он утверждал, что «история с золотым душем» была ложью, снова спросив: «Можешь себе представить, проститутки?». Очевидно, стараясь добиться моего сочувствия, он добавил, что у него прекрасная жена, и все это очень болезненно для нее.
Он спросил, что мы могли бы сделать, чтобы «разогнать эту тучу». Я ответил, что мы проводим расследование так быстро, как только можем, и будет весьма полезно, если мы ничего не найдем, что мы хорошо проделали свою работу. Он согласился, но затем еще раз подчеркнул те проблемы, которые ему это доставляло.
Затем президент спросил, почему в Конгрессе на прошлой неделе состоялись слушания по поводу России — на которых я, по указанию Министерства юстиции, подтвердил расследование ФБР возможной координации между Россией и кампанией Трампа. Я пояснил, что от руководства обеих партий в Конгрессе поступил запрос на дополнительную информацию, и что председатель юридической комиссии Сената, сенатор от Айовы Чарльз Грассли даже придержал утверждение заместителя генерального прокурора, пока мы не посвятим его в детали нашего расследования. Я также рассказал, что мы в точности проинформировали руководство Конгресса, в отношении каких лиц проводим расследование, и что мы сообщили руководству Конгресса, что не проводим расследования в отношении конкретно президента Трампа. Он неоднократно говорил мне: «Нам нужно обнародовать этот факт». Я не сказал президенту, в основном потому, что знал, что он не захочет это слышать, что ФБР и Министерство юстиции по множеству причин не горели желанием выступать с публичным заявлением, что у нас нет открытого дела в отношении президента Трампа, наиболее важной из которых было то, что это породит обязанность исправлять это заявление, если статус поменяется.
Далее президент сказал, что, если кто-то из связанных с ним «сателлитов» сделал что-то не так, будет здорово это выяснить. Он повторил, что не делал ничего дурного, и надеется, что я найду способ объявить о том, что мы не проводим в отношении него расследования.
Резко сменив тему, он перевел разговор на заместителя директора ФБР Эндрю Маккейба. Он сказал, что не поднимал «тему Маккейба», потому что я сказал, что Маккейб был честным, хотя губернатор Вирджинии от демократов Терри Маколифф был близок к Клинтонам, и давал ему (я думаю, он имел в виду жену Маккейба) деньги на кампанию. Я знал, о чем он говорит. Жена Маккейба, Джилл, врач из северной Вирджинии, участвовала в выборах в законодательное собрание штата Вирджиния и проиграла в 2015 году, когда Маккейб руководил отделением ФБР в Вашингтоне, округ Колумбия. Она получила приглашение к участию в выборах от губернатора Маколиффа, и ее кампания по большей части финансировалась за счет средств контролируемых губернатором комитетов политических действий. Трамп неоднократно за время президентской кампании обвинял ФБР в том, что оно снисходительно к Хиллари Клинтон, потому что жена Энди была связана с губернатором Вирджинии, старым другом Клинтонов. Будучи кандидатом в президенты, Трамп также ошибочно утверждал, что сама Хиллари Клинтон давала деньги жене Маккейба.
В любом случае, это утверждение по целой куче причин являлось вздором — включая то, что ФБР точно не было тайным обществом любителей Клинтон. Хотя специальные агенты обучены оставлять за дверью свои политические предпочтения, они имеют тенденцию склоняться в правую сторону политического спектра — и Маккейб давно считал себя республиканцем. А ФБР на протяжении многих лет расследовало различные дела в отношении Клинтонов, включая период президентства Билла Клинтона, когда директор ФБР Луис Фрих, бывший специальный агент, прилюдно сдал свой пропуск в Белый дом, потому что считал Клинтона объектом уголовного расследования.
Но Трамп дважды в начале своего срока спрашивал меня, «нет ли у Маккейба со мной проблем, потому что я был довольно жесток с его женой». Я ответил, что Энди — настоящий профессионал, и отодвинул все это в сторону.
Я не понимал, почему президент поднял это сейчас по телефону — возможно, это была попытка поторговаться, а может, угроза, что он начнет атаку на заместителя директора. Я повторил, что Маккейб честный человек, не руководствующийся политикой.
Президент Трамп закончил, сделав упор на «тучу», которая мешала его способности заключать сделки для страны, и сказал, что надеется, что я найду способ обнародовать, что в отношении него не ведется расследования. Я ответил, что посмотрю, что мы можем сделать, и что мы проведем расследование хорошо и так быстро, как только сможем.
Сразу после того разговора я позвонил исполняющему обязанности заместителя генерального прокурора Дану Боенте (так как Сешнс отказался от участия в вопросах, касающихся России, и не было утвержденного заместителя генерального прокурора), чтобы доложить о просьбе президента разогнать тучу российского расследования и сказать, что жду его указаний. Я ничего не слышал от него до следующего звонка Трампа спустя две недели.
* * *
Утром 11 апреля президент позвонил спросить, что я сделал в отношении его просьбы «обнародовать», что против него лично не ведется расследования. В отличие от большинства других наших взаимодействий, не было ни комплиментов, ни жизнеутверждающих введений, чтобы выяснить, что я задумал. Казалось, он был на меня рассержен.
Я ответил, что передал его просьбу исполняющему обязанности заместителя генерального прокурора, но ничего не услышал в ответ. Он ответил, что «туча» стоит на пути его возможности выполнять свою работу. Он сказал, что, возможно, его людям следует связаться с исполняющим обязанности заместителя генерального прокурора. Я сказал, что именно так следует рассматривать его просьбу. Юрисконсульту Белого дома следует связаться с руководством Минюста, чтобы передать эту просьбу, что и было традиционным каналом.
