Кстати, что Лиля оценила особенно высоко, никакой злобы и зависти, мол ты, легко отделалась, а вот мы тут все пострадавшие…
Такого благородства Лиля не ждала, хотя объяснялось все просто.
Воля Альдоная.
От нее-то здесь что зависит? Альдонай высказался, все. Карте место. Спорить с Его волей – нарываться на еще большие неприятности, что ж тут непонятного? У каждого свое испытание и своя ноша.
Так что Лиля рассказывала маркизу Лосану последние новости, а заодно перевязывала, промывала раны, накладывала мазь, вполне профессиональными движениями…
Двое докторусов сначала отнеслись к ней не слишком любезно.
Если бы не вирмане, которые сопровождали графиню, недобро поглядывая по сторонам, и небрежно поигрывая кинжалами, и не категорический приказ Альтреса Лорта, услышала бы Лиля о себе много нового и интересного. Но и так…
Стрептоцид, что ли, изобрести?
Тоже, надо добраться до дома, да заняться.
Историю появления на свет сульфаниламида она примерно знала. Только вот Догмак обладал намного лучшим оборудованием. А что она теряет?
Даже если она получит любой из стрептоцидов, хоть красный, хоть белый, хоть какой, это уже окажется прорывом. Если от него и в двадцать первом веке не отказались, получив антибиотики… вот антибиотики Лиля вряд ли получит. Она бы не против, но тут у нее точно ни опыта, ни технологий не хватит. А что попроще – можно хотя бы попробовать.
Там что-то было связано с тканевыми красителями… надо просто вспомнить.
Домой надо…
Увы, быстро они не уедут. Это факт.
Пока коронация, пока Ройвели и Элонты в себя придут… поиздевались над ними серьезно. У мужчин растяжения и вывихи, раны от плетей и ожоги.
У женщин повреждения по дамской части. И тоже раны, ожоги…
Чтоб этого Альсина черти на том свете за ноги подвешивали! Сволочь!
Лиля знала, что его схватили, что будет казнь… да и поделом! Идти туда она не собирается, и вообще, ее это не интересует. Это внутренние дела Уэльстера. Пусть сами разбираются.
Ее дело привести в порядок друзей и знакомых. Побывать на коронации, потом заключить-таки помолвку, и уехать, наконец!
Лиля хотела… домой.
Она осознала это как-то внезапно, и сначала искренне удивилась.
Дом…
Дом для нее был там, где мама и папа, где Лешка, где мединститут…
Был.
А сейчас – где?
Лиля спросила себя, и сама же честно ответила. Дом – там, где ее муж и дочь. Где ее семья. Где живут любящие ее люди. В Ативерне.
А Лавери или Иртон, это уже не так важно. У нее здесь появилась семья. Когда она это поняла? Во время путешествия? Когда они с Джерисоном отбивались от разбойников? Когда ходили на ночную рыбалку?
Или потом?
Когда она, обмирая от страха за мужа и дочь, тащила королеву? Когда писала записку для Конкора и молилась, чтобы с Мирандой все было в порядке. Когда удирала из столицы и надеялась, что Джерисон поступит точно так же?
Когда вернулась в Кардин, и Джерисон вытащил ее из кареты и прижал к себе?
И столько всего было в его глазах…
Радость, любовь, надежда…
Сбывшееся чудо.
Они должны были умереть, а они живы. И это воистину чудо Альдоная. Может, молитвы в том монастыре сработали? Кто ж его знает…
Лиля не бралась гадать, она просто была счастлива.
Ах, ваше величество, Эдоард Восьмой, как вы правильно услали нас путешествовать. Словно знали что-то заранее…
А может, и догадывался.
Все равно, спасибо вам, ваше величество. С меня сильно причитается.
Следующие шесть часов Лиля занималась ранеными.
Чистка ран, перевязки, даже одна ампутация… ох, чего только не вместилось в это время. И осуждение людей, и косые взгляды ее не трогали. Ни капли.
Коситесь? Да на здоровье, лишь бы под руку не лезли и дело делать не мешали. А дел было – по горло.
Где рана загноилась, где жар поднялся, где еще чего… это в Ативерне постепенно вводились санитарные нормы. И докторусы уже слышали, что надо бы руки мыть. А здесь пока были тишина и покой.
Проехал на лошади, покопался в ране, поковырял в носу.
Стерильность?
Это как стервозность, что ли?
К концу дня докторусы были в этом свято уверены.
И в то же время…
Профессионал всегда распознает другого профессионала, так что докторусы постепенно начинали приглядываться. Это дураки нос дерут, но дуракам во дворце делать нечего, их тут сжирают. Быстро.
А умный человек никогда не упустит шанс поучиться.
Джерисон забежал, посмотрел на супругу, кивнул и ушел. Правда, через полчаса с кухни принесли обед и вирмане заставили Лилиан его съесть. И снова работа…
Но Лиля была не в претензии.
Она ведь медик.
Интриги, заговоры, войны, придворные… это – не ее.
А ее – госпиталь.
Вот так, по локоть в крови, но делая то, что кроме нее никто не сделает. Хорошо ли, плохо… она искренне старается помочь людям. И ведь получается…
Завтра она опять придет сюда.
***
Поздно ночью они шептались с Джерисоном.
– Что там Ройвели? Элонты?
– Минимума, месяц. Может, и больше.
– Долго…
– Да. Но раньше никак, я и так очень оптимистично настроена. Месяц – это если беспроблемно, если раны будут заживать, как полагается, если не будет осложнений…
– А могут быть?
– Я расспросила наших друзей. Еще как могут, Джес. Особенно если их раньше потащить в дорогу.
– И что тогда делать?
– Ну… либо задерживаться, либо уезжать.
Джес сморщил нос.
– Я бы уехал, но… гадко это как-то.
– Значит, останемся. Да и за Милией я бы еще понаблюдала. Она выправляется, но… мало ли что? Мало ли кто?
– Альтрес сказал, что мы можем оставаться во дворце, как дорогие и почетные гости…
Лиля пожала плечами.
Вот уж что ее не заботило, лишь бы работать не мешали.
Во дворце?
Вот и отлично. Хотя она бы и в ближайшем трактире устроилась со всем комфортом.
– Мири рассказала, что подружилась с принцессами.
– Наша малышка налаживает связи.
– Ей предстоит тяжелая жизнь. Амир будет уважать ее, и ценить будет, но вот что будет дальше? – вздохнула Лиля. – Другая страна, другие обычаи…
