— О нет! Только не это!
На груди отца зияла страшная рана. Она была нанесена в область сердца и то, что мой отец при этом спокойно стоял и говорил, указывало лишь на одно: рана нанесена колдовским клинком.
— Она сделала это! — сквозь рыдания выдавил из себя я.
— Да, сынок, — горестно ответил отец, подтвердив мою догадку, — когда я спал, Агата прокралась в мои покои. Она села на краешек моего ложа и нежно погладила по голове, отчего я стал просыпаться.
— Папочка, проснись, — услышал я радостный и такой добрый голос. Он развеял все мои подозрения, вызванные слухами. «Моя дочь, такая ласковая и нежная, не может быть вампиром» — подумал я. Ведь тогда мне казалось всё это суеверием и предрассудками.
— Выпей вина, папочка, — предложила она, преподнеся к моим губам бокал тёмно-красного напитка. И сам я, не знаю почему, повиновался. Вино оказалось изумительным на вкус. Я облегчённо вздохнул, окончательно уверившись в невиновности дочери. Но я жестоко ошибся. В следующую секунду в моё сердце вонзился клинок!
— Тебя ждёт вечная жизнь, папочка! — захохотала Агата, — с заходом солнца начнётся твоё бессмертие! Я победила смерть! Теперь я властвую над жизнями.
Вениамин замолчал, содрогнувшись от ужасных воспоминаний. Все присутствующие тоже молчали. У Кристины на щеках блестели слёзы. Андрея тяжело вздохнул и посмотрел на опечаленную Лиду. Георгий отрешённо смотрел в пол. Переведя дух, Вениамин продолжил свой печальный рассказ:
— Я стоял и смотрел на его окровавленную грудь. Рано почти затянулась, но я-то знал, что это хуже смерти. Отец заплакал. Этот плач сильного и смелого мужчины заставил меня ещё больше ужаснуться случившемуся.
— У меня есть время до заката, сынок, — сказал мне отец, — до захода солнца я должен умереть.
— Только не это, отец! — я опять застонал, убитый горем.
— Это мой выбор, Вениамин, — сдерживая рыдания, заявил отец, — я не хочу превращаться в монстра, выпивающего у людей жизнь. И ты должен мне помочь, сын. Ты должен будешь отправить меня на суд Божий, прежде чем погаснет последний солнечный луч.
— Я не могу! — голос мой сорвался на визг. — Как я посмею убить собственного отца! Не проси меня об этом! Не надо!
— Кроме тебя никто это не совершит, — возразил отец, — никто не станет брать на себя такую ответственность. Сыновий долг обязывает тебя исполнить последнюю волю отца.
Он подошёл ко мне и крепко обнял, роняя слёзы на мои плечи. Я рыдал, как ребёнок, в его объятиях. Этот последний день жизни моего отца мы провели вместе. Агата не появлялась. Она, видно, боялась отцовского гнева и считала, что ему, как и мне, необходимо время смириться с новыми обстоятельствами своего существования. Мы с отцом долго сидели, обнявшись и вспоминая свою жизнь. Он говорил о моей матери. Потом мы прогулялись по нашим опустевшим владениям. Людей мы не встретили, все слуги разбежались и особняк напоминал теперь не дом аристократов, а пристанище призраков. Да мы и были призраки, без будущего, не живые, ни мёртвые. Перед закатом отец зашёл в нашу домовую церковь. Я уже не мог войти в дом Божий, так как всё меня там обжигало. Я просто стоял снаружи и плакал. Когда отец вышел из церкви, лицо его было увлажнено слезами, но уже выражало решимость.
— Пора нам прощаться, Вениамин.
Он повёл меня обратно в дом.
— Сними со стены вон ту саблю, — попросил он, — это оружие преподнёс мне сам государь Пётр Алексеевич.
— Я не могу, — вновь зарыдал я.
— Ты должен, — твёрдо сказал отец, — и еще: обещай мне, что остановишь то чудовище, в которое обратилась моя дочь. Обещай!
— Я обещаю, — ответил я, сквозь пелену слёз рассматривая лицо дорогого отца моего.
— Ну же, Вениамин, будь мужчиной! Я сделал свой выбор. Я желаю умереть человеком, а не получить лживое бессмертие. Истинное бессмертие там, на небесах.
Он посмотрел на икону, перекрестился. Я медленно снял со стены наградную саблю и освободил её от ножен. В лучах заходящего солнца она сверкала золотом. Отец стоял неподвижно, смело глядя в лицо смерти. Я же был вынужден стать её агентом. Я и сам понимал, что выхода другого нет. У отца был выбор, которого не было у меня, и он правильно использовал эту возможность. Он выбрал добро. Я подошёл к нему, чтобы последний раз обнять, но он предупреждающим жестом остановил меня.
— Не надо, Вениамин, — попросил он, — так прощание станет ещё тяжелее и вполне вероятно, мужество может изменить и мне, и тебе. Время подошло. Делай то, что должен.
Я последний раз посмотрел в его любящие глаза и замахнулся, держа в руке саблю. Удар мой оказался даже сильнее, чем я рассчитывал. Как в безумном сне, увидел я, что обезглавленное тело отца рухнуло, заливая кровью до блеска отполированный пол. В этот момент в зал вошла Агата. Она собиралась созерцать свой триумф, наблюдая, как отец превращается в монстра. Увидев чудовищную картину, она испуганно вскрикнула, а потом посмотрела на меня с ненавистью и закричала:
— Что ты наделал! Ты убийца! Ты убил нашего отца!
— Это я убийца! — взревел я, испытывая и боль, и ненависть, — он сделал свой выбор и я тоже. А теперь ты умрёшь!
Прежде чем сестра успела что-то предпринять, я подскочил к ней и окровавленной саблей пронзил её мерзкое сердце. Она закричала и оттолкнула меня. Сил у неё оказалось достаточно, чтобы я отлетел на несколько метров и упал, ударившись о камин.
— Ах ты ублюдок! — закричала она, вынимая из своего тела саблю, которую тут же отшвырнула в сторону. — Я бы убила тебя, братец, но это было бы слишком простое решение.
