другой человек вырывает тебя из этих когтей?
Выслушав отца и подумав немного, Тоты пообещала свести их при первом же удобном случае. Тоты и сама уже давно мечтала о такой встрече с Хасаром. Просьба отца подвела итог ее мыслям в этом вопросе.
Перед тем, как отправиться на работу, Тоты по привычке измерила отцу давление, послушала сердце, пульс. Сердце опять билось неровно, и она отнесла это к переживаниям из-за домашних проблем, ей и в голову не приходило, что старик мог расстроиться из-за Хасара, оказавшегося в такой беде.
– Папа, что, опять сын приходил, воду мутил?
– Да, нет, слава Богу, с тех пор, как сошелся с этой казашкой, сын стал меньше пить, похоже, взялся за ум. Вчера он с кем-то на машине приезжал. Ничего не просил, а то ведь обычно, когда мы получали пенсии, он обязательно требовал свою долю: «Не могли бы вы ли подать бедному-несчастному?» Мы сами спросили, что ему надо, а он говорит: ничего, просто приехал проведать вас. Надо же, хорошие слова знает. Он даже вот что сказал: «В выходные приеду с женой, она у вас уберется и постирает».
– У него все несчастья начались из-за той жены, которая бросила его и уехала к детям! Она вроде бы сейчас этому посылает сигналы: приезжай, мол, сюда, к детям! Да пусть она катится, куда подальше, но она ведь с собой и наших чудесных внуков увезла, бесстыжая…
При упоминании внуков на глаза старой женщины навернулись слезы.
Многое повидавший на своем веку, старик все понял, и чтобы как-то развеять грусть жены, перевел все в шутку:
– Видишь, дочка, как повезло твоему брату. Там у него жена, которая зовет, а здесь жена, которая держит его за хвост, не отпускает! – он старался показать Тоты, что чувствует себя неплохо, хотел успокоить дочку. Но Тоты все равно чувствовала, что что-то такое было, что могло расстроить ее отца.
– Тогда отчего у тебя заболело сердце? – упрямо твердила она, как врач желая узнать причины его недомогания.
На этот раз вместо отца голос подала мать Тоты:
– Ты же знаешь своего отца, дочка. Если ему что-то не по душе, он обязательно пойдет до конца.
А потом она рассказала, что сегодня перед полуднем в поселке появилось три-четыре незнакомца.
Старик в это время сидел на лавочке возле калитки, дышал свежим воздухом и созерцал окружающую природу. Увидев незнакомых людей, разгуливавших по дачному поселку, он решил, что они ищут чей-то дом.
Старик решил подойти к незнакомым парням и подсказать им нужный адрес.
Незнакомые люди и прежде появлялись в этом поселке, особенно вне купального сезона: кто-то искал чей-то дом, а кто-то просто хотел пару-тройку дней отдохнуть в тишине.
Судя по одежде, эти люди были из числа небедных. Они были в соболиных шапках и модных пальто, пошитых в Европе, Турции. И только один из них был одет простенько, да и на голове у него была плоская кепка.
В центре группы стоял полноватый человек невысокого роста, он, словно дирижер оркестра, размахивая руками, показывал то на одну сторону поселка, то на другую и при этом что-то говорил. Другой, размахивая руками в воздухе, словно проводя по морю границу, чувствуя себя хозяином всей земли, чем-то распоряжался.
Старик подошел к ним и поздоровался, в надежде, что это поможет завязать разговор и все выяснить. Незнакомцам появление старика явно было не по душе, они окинули его недовольным взглядом.
«А этот откуда вылез?» – читалось в их глазах, когда они перекидывались друг с другом взглядами.
И лишь один из стоявших, худощавый сероглазый мужчина, что-то записывавший на листке бумаги, поднял голову и с достоинством ответил на приветствие старика. Старик, хоть и не был с ним близко знаком, знал этого парня, знал, что он работает в хякимлике, занимает небольшую должность.
Старик встречал его на всяких мероприятиях, куда приглашали и его, на День Победы или еще какое-то мероприятие. Его работа называлась мальчик на побегушках, он выполнял всякие поручения. Двое других старику были незнакомы. Оба были хорошо одеты, вид у них был уверенный, как у людей, приближенных к властным структурам. Тот, что с усиками, говорил по-туркменски с сильным акцентом, зато второй, крепко сбитый мужик, больше похожий на перса, говорил на чистейшем туркменском языке.
По их виду и поведению старик определил, что это не простые смертные, не обыватели, а те, про которых в народе говорят, что они после распада страны разбогатевшие, сами же они предпочитают называть себя «новыми туркменами», которым все дозволено, ибо они на то имеют право и деньги. Это-то старик понял, другое ему было непонятно: почему эти состоятельные люди бродят по этому поселку, когда совсем рядом поднялись корпуса отличных домов отдыха!
Старику пока еще было неведомо, что один из присутствующих намерен купить участок побережья, выстроить на нем большой дом отдыха и распоряжаться им по своему усмотрению. Он, конечно, знал, что в нынешних условиях, при так называемых рыночных отношениях, государственное имущество в мгновенье ока переходит в частные руки, что все продается и покупается, но он даже мысли не мог допустить, что когда-нибудь это ударит и по нему.
Старик видел, что эти люди не настроены общаться с ним, но любопытство взяло верх, и он обратился к знакомому парню, желая ближе познакомиться с этими людьми.
– Сынок, кто эти люди, которые находятся рядом с тобой? Или это землемеры?
Знакомый парень молчал, не зная, как ответить на вопрос старика. Молча, посмотрел по сторонам, сглотнул слюну. Въедливый старик в конце концов разозлил говорившего в это время Аннова, и он поспешил ответить вместо парня:
– Вот что, дед, если ты шел мимо, так и иди своей дорогой! Тебе-то какое дело? Чего ты суешь свой нос, куда тебя не просят? – он потребовал, чтобы старик как можно скорее убирался прочь, потом повернулся к стоявшим и продолжил речь.
Старику не понравился тон этого высокомерного человека.
– Это почему же это не мое дело? Кто вас знает, может, вы воры, что-то тут вынюхиваете? Таких, как вы, в последнее время слишком много развелось. Еще как это мое дело!
Претензии старика еще больше разозлили Аннова. Сам того не заметив, он вспылил:
– Эй, старый, хватит болтать, убирайся вон! Даже если эта земля была твоей, теперь она моя! Тебе какое дело, как я по своей земле хожу?!
– Как это – твоя земля? – потрясенно спросил старик.
– А вот так! Через два-три месяца увидишь, как. Ты отсюда уберешься со своим барахлом, а мы тут
