Она больше не собиралась позволять судьбе или Мойрам определять свое будущее, но что-то в этой встрече с императрицей казалось неизбежным.
Верхняя часть башни была намного уже нижней и состояла всего из одной не особенно большой комнаты, которую, тем не менее, впоследствии Телла будет вспоминать как бесконечную. Стены и потолок были стеклянными и походили на обсерваторию, выстроенную для наблюдений, мечтаний и загадывания желаний. Песочные часы Легендо вдруг оказались совсем близко, так что Телле почудилось, будто слышит опасную песнь перемещающихся внутри них звезд.
Шагая вглубь помещения, Телла отмечала его простую элегантность. Посередине росло пепельно-белое дерево с серебристыми листьями, которые выглядели так, словно вот-вот опадут. Его окружали мягкие диванчики, сидя на которых, можно было созерцать чистое стекло, серебряное и белое, как и дерево. Единственным ярким цветовым пятном в комнате был букет красных роз в вазе рядом с тем местом, где сидела Элантина.
Императрица расположилась в кресле, так близко придвинутом к окну, что почти касалась стекла. Маскарадного костюма на ней вроде как не было, но, облаченная в белое платье, она тем не менее походила на призрака.
Во время первого знакомства две ночи назад Элантина показалась Телле воплощением жизнерадостности, искрящейся улыбками и манящей объятиями. Которые, возможно, расточала слишком щедро, не оставив ничего для себя. Теперь она сидела, откинувшись на спинку кресла, бледная и болезненная, в точности как и сказала чрезмерно услужливая служанка.
Даже голос Элантины, когда она заговорила, звучал лихорадочно:
– Совершив изнурительный подъем сюда, дорогая, ты вполне заслужила задать вопрос, обжигающий тебе язык.
– Что с вами случилось? – выпалила Телла.
Элантина подняла голову. Ее темные глаза оказались куда больше, чем запомнилось Телле, или, возможно, они лишь казались таковыми на исхудавшем лице. Императрица выглядела так, словно за два дня постарела на двадцать лет. Создавалось впечатление, что этот процесс продолжается и сейчас, пока она просто сидит в кресле. На ее бледных щеках образовались новые морщины, когда она сказала:
– Я умираю, моя дорогая. Почему, по-твоему, я хотела устроить столь великолепное празднование семидесятипятилетия?
– Но… пару ночей назад вы выглядели куда лучше.
– Потому что приняла тонизирующее средство Легендо. – Она перевела взгляд на стоящие рядом с ней на столике красные розы. – Он помогает мне скрывать слабеющее здоровье от Джекса.
– Выходит, вы знакомы с Легендо?
Морщинистая улыбка тронула губы императрицы.
– Даже знай я, кто он на самом деле такой, ни за что не выдала бы его секрет, учитывая, сколь много он для меня сделал. Но едва ли ты забралась на такую верхотуру, чтобы справляться о нем.
На самом деле Телле очень хотелось расспросить императрицу о магистре Караваля, который, похоже, был везде и нигде одновременно, но взгляд Элантины уже переместился на письмо у нее в руке.
Хоть Элантина и умирала, когда заговорила снова, ее тон был достаточно резким, чтобы пресечь любые споры:
– Потерянный Рай доводится тебе матерью, не так ли?
– Я знала ее как Палому, – ответила Телла, – хотя отец всегда расстраивался, что я называла ее по имени, а не мамой.
Элантина прищелкнула языком.
– У Парадайз был неудачный вкус на мужчин.
Телла была согласна с этим утверждением, но говорить о своем отце ей совершенно не хотелось.
– А вы с ней как познакомились? – спросила Телла, усаживаясь. Она все еще не знала всех тонкостей этикета относительно того, как обращаться с императрицей, но казалось странным смотреть свысока на женщину, которая правила всей Меридианной империей.
Элантина глубоко вздохнула, и ее тело содрогнулось, причем куда сильнее, чем следовало бы от обычного физического напряжения.
– Когда я видела Парадайз в последний раз, она крала Колоду Судьбы, о которой я упоминала прошлой ночью. Я предупредила ее, что карты принесут одни неприятности, но выбор слов оказался крайне неудачным. Следовало бы припугнуть ее страданием или агонией. Парадайз просто заявила, что неприятности ей по душе. Как по мне, на самом деле она любила жизнь.
Элантина посмотрела на небосвод, на котором продолжали сиять малиновые звезды Легендо.
– Парадайз могла бы добиться куда большего, а оказалась на плакате в «Их разыскивает Элантина». Она была умна и сообразительна, смешлива и влюбчива, но при этом старалась не показывать людям, насколько глубоко способна чувствовать.
– Преступники и любовь несовместимы, – однажды сказала она мне. – Но я думаю, что на самом деле она боялась любви, потому что этому чувству предавалась столь же яростно, как и самой жизни.
Телла понимала, что слова императрицы были призваны подбодрить ее, но лишь ранили еще глубже осознанием, что мать, при всей своей способности к неистовой любви, придавала столь малое значение собственной дочери.
Телле следовало уйти и перестать себя мучить. Но в словах императрицы было что-то интимное. Два сказанных ею предложения казались куда значительнее, чем все то, что сообщила Айко. Телла слышала, что в юности Элантина была необузданной, но, сопоставив даты, поняла, что ее с Паломой молодые годы приходились на разное время.
– Как вы с ней познакомились? – задала Телла следующий вопрос.
Императрица медленно повернулась к ней.
– Об этом тебе придется спросить у самой Парадайз.
– Едва ли это будет возможно. – Телла медленно поднялась со своего места. – Я решила прекратить ее поиски.
– Какая жалость, – отозвалась императрица, – я не думала, что ты из тех, кто так легко сдается.
– Она первая от меня отказалась.
– Вот уж совсем не верится! – Голос Элантины стал мягким. Телла могла бы подумать, что это от усталости, но никакой слабости в нем не ощущалось. – Парадайз, которую я знала, не любила сдаваться. Если ты действительно ее дочь, то, я уверена, она не бросила бы тебя, потому что наверняка очень сильно любила.
Телла фыркнула.
– Сделаю вид, что я этого не слышала, – сказала Элантина. – Наверняка есть закон, запрещающий в открытую насмехаться над своей императрицей. Но, полагаю, твое изъявление чувств относится, скорее, к твоей матери, чем ко мне. И, признаюсь, я подозреваю, что мое дитя испытывает ко мне те же чувства, что и ты к своей матери. В качестве родительницы я потерпела сокрушительное поражение. Из-за совершенных мной ошибок я оказалась надолго разлученной со своим ребенком, но это не значит, что я его не люблю. Думая, что действую во благо, я совершила множество поступков, разъединивших нас.
– Я слышала, что ваше пропавшее дитя вернулось.
– А я, похоже, забыла, как быстро распространяются в этом дворце слухи. – Элантина улыбнулась, но почему-то от этого ее глаза стали грустными, а не счастливыми. Когда уголки ее морщинистых губ приподнялись, веки, наоборот, опустились. Не такое выражение лица должно было быть у матери, которая только что воссоединилась со своим ребенком.
