установили, что люди с третьей группой крови практически не болеют гриппом. А нашему мальчонке не повезло — у него вторая, так что будет с кашлем и соплями ещё долго ходить, пока не окрепнет и не перерастёт.
Валя укачивала ребёнка, вполуха слушая сестру и думая о Вере. Какой же безответственной матерью надо быть, чтобы бросить больного сына и угнаться куда-то за тряпками или мнимой красотой. Денис глубоко вздохнул, Валя аккуратно положила его, укутав в тёплое одеяло, приложила ладонь ко лбу. Вроде бы не лихорадит, просто ослабленный совсем. Его бы на солнышко куда-нибудь, на южное море. Валя улыбнулась и провела ладонью по влажным мягким волосам. Хм, надо же, с кашлем и соплями ещё долго ходить. Все детишки простужаются, чихают и кашляют, а уж сезонные сопли всегда и…
Она резко вздёрнула голову и широко распахнутыми глазами уставилась в стену. Но этого не может быть! Так не бывает! Нет, бывает, но не в этом случае! Валя потрясла головой и вдруг будто наяву увидела стол в Центре переливания крови в когда-то родном госпитале. Они с Верой в тот день оказались единственными из дежурной смены с первой группой крови, которая понадобилась в реанимации. Первой! И у Вадима тоже была первая группа крови, это не подлежит сомнению — он тоже неоднократно сдавал кровь для больных и раненых. Но тогда получается… Да нет! Бред какой-то! Валя посмотрела на медсестру, которая приподняла голову мальчика и тихо просила его отрыть рот, чтобы он выпил лекарство. Денис захныкал, но послушно проглотил сироп и закрыл глаза, устраиваясь поудобнее.
— А вы точно уверены, что у мальчика вторая группа крови?
— Да, — тут же отозвалась медсестра. — Там ещё какая-то мутная история была, мамаша наша имела доверительный разговор с врачами, поэтому анализы крови в ординаторской лежали, их в историю болезни не сразу вшили.
Валя покачала головой, закусила губу и прикрыла глаза. Интересно, как же Вере удалось скрыть это от Вадима? М-да, как говорится, кем быть? Собой или приличным человеком? Но это уже не её дело, пусть разбираются сами. Только мальчика жалко.
— А что здесь происходит? — раздался громкий знакомый голос. Медсестра что-то неразборчиво буркнула и покинула палату.
— Ты говори тише, Вера, а то сына разбудишь.
Валя медленно повернула голову и спокойно посмотрела на давнишнюю соперницу. Что она чувствовала в этот момент? Ничего. Абсолютно ничего, даже удивительно. Столько перенести, столько страдать, а в итоге даже злости нет. Как, собственно, и других чувств тоже. Только сострадание к больному ребёнку.
— Валя? — Вера стянула шарф с шеи, расстегнула шубу и небрежно бросила её на стул.
— Повесь шубу в шкаф. — Валя поднялась и скрестила руки на груди. — У тебя сын болен, а ты в верхней одежде заходишь в палату.
— Мы за эту привилегию немалые бабки заплатили, понятно? А ты чего тут, каким ветром? Что в столице делаешь?
— Я здесь работаю, — ответила Валя, замечая, как внимательно рассматривает её Вера.
— А в нашу палату зачем пожаловала? Короля ищешь? Так нет его, уехал мой муж. И тебе тут делать нечего, понятно?
— А мне твой муж не нужен, у меня свой есть.
— Так это он тебя сюда перетащил?
— Да, и перетащил, и на работу меня устроил, и обеспечил всем. И не только материальными благами, но и своей любовью.
Вера хмыкнула, но Валя заметила, как она повела плечами. Денис шевельнулся во сне, Вера равнодушно посмотрела на спящего сына и пожала плечами:
— Любовь… Сказки всё это, нет такого понятия. Нам всегда вдалбливали в головы, что в этом мире нет ничего сильнее любви. Глупость несусветная. Трусость, глупость, ложь, гордыня и предательство всегда сильнее любви. Это я точно знаю.
— Тогда зачем так торопилась замуж? Если не любила и знала, что тебя тоже не любят?
— Ой, только лекций мне читать не надо. Наслушалась уже от матери. Пусть нет любви, зато я при муже. А он и при погонах, и при должности, и при деньгах, что немаловажно. Скучный, конечно, никуда не ходит, ни друзей, ни приятелей, хотя понятно, возраст уже да и должность. И вечерами хоть вой, когда он свои книжки читает.
— А ты не думала о работе?
— Я? — воскликнула Вера и непонимающе глянула на Валю. — Ты не забыла случайно, кто я?
— Нет, отлично помню. Ты высококвалифицированная анестезистка, таких спецов с руками отрывают.
— Ну да, бегу и падаю, чтобы те руки оторвались. Я жена главного хирурга, понятно? А ты мне предлагаешь пойти сестрой поработать?
Валя подняла брови и качнула головой — да уж, гордыня и бахвальство родились раньше скромности.
— Ну знаешь, я тоже работаю, хотя мой муж один из ведущих хирургов в столичном госпитале.
— Ты не забывай, что ты институт закончила, а я нет.
— Вер, так и ты учись!
— Ага, чтобы мне Король последние мозги выбил, — быстро ответила Вера и испуганно замерла, поняв, что проболталась.
— Это ваши проблемы, но за ребёнком всё-таки надо бы повнимательнее присматривать, — ответила Валя, делая вид, что не поняла скрытый смысл последних слов.
— Мой ребёнок растёт как положено. Если растить мальчика в тепличных условиях, есть большая вероятность вырастить овощ.
— А если его растить не любя и не заботясь о нём, то можно вырастить равнодушного и жестокого человека.
— Это ты сейчас о ком? — Вера уставилась на Валю, поджав губы. — Если ты намекаешь на Короля, то его родители сами виноваты. Им всё время сестра занималась, а они по заграницам катались.
Валя слушала Веру и думала о том, что она ничего не знала о семье Вадима, он никогда ничего ей не рассказывал и переводил разговор, когда она интересовалась его родными, иногда только общался с сестрой по телефону. Значит, он тоже был несчастлив, а потому не мог и не может сделать счастливыми других. Она бросила взгляд на спящего Дениса и тихо спросила:
— А зачем ты соврала о ребёнке, Вера?
Вера вскинула голову и пристально посмотрела на Валю, потом медленно опустилась на стул и сглотнула:
— Что ты… Откуда ты знаешь? Кто тебе сказал? Вот она, ваша хвалённая врачебная тайна!
— Никто и ничего мне не говорил, я просто сопоставила некоторые медицинские факты.
— Побежишь Королю звонить? Давай, беги, чего стала?
— Меня не интересует ни Король, ни ты, ни ваша семья. Насколько я поняла, ты ни минуты не была счастлива от своего вранья, ты всю жизнь будешь скрывать это или платить деньги, чтобы сохранить свою тайну. Да только ложь не может существовать всю жизнь, когда-нибудь Вадим
