А значит, все будет хорошо! Уж к супруге одного из самых уважаемых преподавателей руководство должно отнестись снисходительно, разве нет?! Ее примут, она будет учиться и через три года станет штурманом!
…Но Эвклид – самый строгий из всех экзаменаторов. Он не будет делать поблажек даже своей жене.
Рядом с Элли группа абитуриентов обсуждала последний экзамен. Среди вихрастых парнишек стояли и две девчонки – задорные, голосистые. Элли смотрела на них с любопытством.
Может, кто-нибудь из этих ребят тоже артифис? Это не исключено! Здесь, в Федератах, они живут обычной жизнью.
Элли посещала Кружок эмансипации артифис и завела дружбу с двумя девчонками, которые, как и она, сбежали за океан, чтобы получить свободу. Они тоже были выпущены из мастерских Фукса, но на два года раньше, чем Элли. Они ее помнили, а она их – нет. Но встрече были рады все.
Члены кружка собирались раз в неделю, пили чай и делились своими проблемами. Впрочем, темы разговоров были такие же, как и у обычных людей – работа, отношения, в каком баре подают лучшие коктейли и в каком магазине можно приобрести хорошую одежду со скидкой.
Когда Элли отправилась на испытания, ее братья и сестры обнимали ее, целовали и обещали просить за нее Великого Механикуса, покровителя всех артифисов.
Впрочем, помощи ждать от него не приходилось. Ведь Великий Механикус был выдуманным покровителем, а значит, его возможности ограничивались верой артифисы – человека! – в себя.
Элли в себя верила. В нее верил Эвклид. Но все же она волновалась – до холодного пота, до дрожи в руках.
Дверь деканата распахнулась. В холле наступила тишина. Все головы повернулись в сторону низенького, до невозможности сурового начальника училища.
Он вышел в холл вместе с капитаном Ларсеном, что-то ему сказал, похлопал по плечу и улыбнулся. А потом нашел взглядом Элли и сделал непонятное движение бровями. Эвклид был бледен, на его лице застыло ошарашенное выражение.
Элли вскочила; ее механическое сердце заколотилось, как безумное. Вот он, момент истины! Но почему Эвклид смотрит на нее так странно?
Начальник поспешил к стенду и повесил список, крепко вколачивая кнопки кулаком.
Абитуриенты почтительно подождали, пока он скроется за дверями, а потом ринулись к стенду. Раздались вопли радости и стоны отчаяния.
Элли, замерев, ждала, когда к ней подойдет Эвклид.
– Ну? Что, что?! Меня приняли?
Она сцепила руки на груди и всматривалась в глаза мужа.
Он ничего не ответил. Его лицо становилось с каждой минутой все озабоченнее, а взгляд был ошеломленный, затуманенный.
Если бы Элли не знала, что он не выносит спиртного, подумала бы, что он пьян.
– Давай отойдем. у меня для тебя важная новость.
Он взял ее под локоть и бережно увел в дальний, тихий уголок холла, на ходу коротко отвечая на почтительные приветствия курсантов.
– Садись.
Он взял ее за плечи и бережно усадил на скамью.
Кажется, дело плохо, подумала Элли убито. Вон Эвклид какой… обращается с ней, как с хрустальной. У него плохие новости и он боится ее огорчить.
Она вымученно улыбнулась, чтобы он не переживал. Но на глаза навернулись слезы. Последний месяц она легко начинала плакать – никогда раньше такого не было. Наверное, сказываются напряженные занятия…
– Элли, ты пока не сможешь учиться и не сможешь подниматься в небо. По крайней мере, еще пару лет.
Ну вот и сказал самое страшное. Она провалилась. Ее вычеркнули из списка.
Где же она срезалась? Наверное, на математике. Точно, напутала в уравнениях!
– Я срезалась на математике, да? – спросила она и все же всхлипнула. Горечь разочарования пронзила ее острой болью.
Эвклид взял ее руку и погладил.
– Нет, экзамены ты сдала на «отлично». Ты не прошла медицинскую комиссию. Результаты сообщили мне по секрету сегодня утром, прямо перед совещанием.
– Но что со мной не так?! Это потому что я не совсем человек, да?! – вдруг разозлилась Элли. – Это потому что у меня синтетические мышцы и шестеренки в сердце? Нигде справедливости нет! Даже здесь, за океаном! Я ведь выносливее и ловчее, чем обычные люди, и зрение у меня как у орла! Почему мне нельзя в небо?
– Потому что у нас будет ребенок.
– Что? – не поняла Элли. – Какой ребенок? Откуда? От кого?!
– От тебя. У меня от тебя будет ребенок. Элли, ты беременна. Это совершенно точно. В комиссии есть доктор-сенситив. Он видит изменения в ауре, и он принес анализ крови.
Эвклид благоговейно коснулся рукой ее живота и широко улыбнулся.
– Но этого не может быть! Я ведь артифиса, и пока ни одна артифиса не стала матерью!
– Значит, будешь первой. Над тобой поработали сенситивы. Они сняли все ограничения. У тебя будет ребенок. Мой ребенок...
Глаза Эвклида сверкнули таким восхищением, что Элли все-таки разрыдалась. Она плакала и смеялась, мимо проходили люди и удивленно смотрели, как высокий, статный преподаватель в форменном кителе обнимает всклокоченную рыжеволосую абитуриентку, целует ее в макушку, гладит по спине и шепчет на ухо ласковые слова.
– Элли, ты расстроена? Ты так хотела учиться, летать... но пока тебе нельзя в небо, понимаешь? Тебе нужно соблюдать режим, беречь себя.
– Плевать на небо! Оно никуда не денется, – Элли одновременно всхлипнула и улыбнулась. – Оно всегда будет над головой. Но я боюсь, Эвклид! Я счастлива, но боюсь. Ведь я же не совсем человек! Я почти механизм!
– Ты человек, Элли. Прекрасная женщина. И дашь жизнь новому живому существу. Доктор говорит, все будет хорошо и беспокоиться не о чем.
– А мой ребенок... он будет человеком?
– Конечно! Самым обычным ребенком.
– Нет, не самым обычным! Он будет самым умным и сильным мальчиком, как ты!
– Или самой красивой и смелой девочкой, как ты.
– А кем он станет, когда вырастет? Аэронавтом? Или астрономом?
– А может, цирковым артистом, как твой друг Буффорд? – предположил Эвклид с широкой улыбкой. – Ты столько времени проводишь в его цирке, что наш будущий малыш должен уже сейчас любить звук фанфар и запах опилок.
– Да неважно, кем он станет! Лишь бы был счастливым человеком.
– Это гарантировано. Потому что он будет расти в хорошей, счастливой семье.
– Я люблю тебя, капитан, – прошептала Элли, уткнувшись в его плечо.
– Я люблю тебя, стрекоза, – он поцеловал ее в макушку. – Будь уверена, мы еще встанем с тобой за штурвал вдвоем.
– А почему бы не втроем? Ты, я... и тот, кто у нас родится.
– Небо будет ждать нас, стрекоза.
