Жадобы, перед его смертью имел пять тысяч моряков и еще больше абордажников.
- Эй, Николка, ты Аглае скажи, кабы снедь готовала, царь едет, - выкрикнул я, только выглянув из-за кабинета, знал, что посыльный всегда в приемной сидит.
Начался переполох. Сразу же прислуга забегала, кто со швабрами и давай драить полы, кто окна протирать, ковры стелить, девок наряжать, мужиков подальше прятать, чтобы своими бородами нечесанными не смущали царя. Прятали и девок, были за внучком грешки, портил девок, а кто из нас без греха, но в моем доме не посмеет озорничать.
- Батюшка, а збитень, али пива, можа вина заморского подать? – перечисляла домоуправительница.
- Не части, старая, внук передохнуть от дел государевых до деда едет, водки Унжанки подашь, да с огурцом прикусить, - распоряжался я.
- Да какая ж я старая, мне и пол доли от твоего, батюшка, нету, - обиделась пятидесяти шестилетняя «молодуха».
- Не ну баба, о старости своей услыхала, а что подать царю, так и нет, вот выгоню, ей Богу, погоню, - ворчал я вслед убегающей ключнице. Ох и ворчливый я стал.
- Дед старый, - буркнула себе под нос Аглая.
- Я все слышу, - крикнул я ей вслед.
А чего обижаться? Уже почти сорок лет Аглая верой и правдой служит в доме. Вначале подавальщицей, а сейчас опытной домоправительницей, ну или ключницей. Стала своей, моим главным собеседником и критиком, пока дом не наполнился счастливым голосом внучки Божаны.
- Едут! – прибежал запыхавшийся Николка.
- Ну и чего оглашенный орешь? – пожурил я взволнованного парня.
Ну, это для меня – внук едет. А для всех присутствующих – царь, великий государь. На самом деле, Александр мог и взволноваться за мое здоровье. Мало того, что только в последний год я начал усиленно болеть и чахнуть, чего не было за все время жизни, так еще и Кирилл – современный наместник Унжи, ну и мой правнук, в последний раз, перед тем, как отправится на Царский Совет, видел меня лежащим в постели с весьма болезненным видом. Знаю, что переполошил весь Совет своими россказнями про то, что сильно плох, гадёныш.
Многие меня считали чудом и Богом целованным, так как никогда не болел, да и являлся я абсолютным рекордсменом в продолжительности жизни. Была даже попытка создания секты, где меня, многогрешного, представляли, как миссию или пророком, но я сам пресек это дело. Между тем, как не прошу патриарха Филарета не делать из меня святого, тот не слушает. Говорит, что люди не поймут, они то знают меня только с лучшей стороны, что я, подобно Прометею, принес и ремесла и семена, что только благодаря мне уже сейчас русская земля насчитывает почти двадцать пять миллионов человек.
Ну, это – да, немало так населения для этого времени, но может и больше живет на Руси. Наша последняя перепись населения не смогла добраться до многих уголков большого государства, что с моей подачи начала именоваться Россией. А как не быть увеличению, если еды хватает, степняки в полон не берут, войны только за пределами державы, да и контрацепция не развита, хотя иногда и нужна. Бабы рожают чуть ли не каждый год и умирают намного чаще мужиков. Как ни проводили разъяснительную работу, никак не хотят понимать. В городах еще более-менее, но в селах и по двадцать и больше детей, но болезненная мать.
- Отец наш! – произнес с поклоном русский царь Александр, как только подошел к парадной дворца.
- Ну тебе, не гоже царю России Великой голову склонять перед старцем дряхлым, - сказал я и подошел ко все еще стоящему в поклоне монарху. – Пошли в дом, внук, говорить будем. Только чарку прими.
- Спаси Христос, батюшка, Корней Владимирович, Унжанка завсегда лепа, - сказал Александр и принял «чарку» - цельный стакан фирменной водки, которую чтут во всей Европе. А я подмигнул ключницы, мол, слушай советы деда, что именно подавать гостям.
- Буде тебе, Александр Андреевич, к деду приехал, какой я батюшка, в монахи не пошел еще, - сказал я и поцеловал троекратно внука-царя.
- Поклон тебе, Корей Владимирович, от всего Царского Совета, Бога молят мужи, дабы тот ниспослал лет тебе, - Александр поклонился.
- Лисы твои радники, внук, хитрые лисы, но и мудры вельми, поклон передавать не гоже царю, а Унжанки по бутылю, да мяска вяленого с халвой, передам. А лета мне не потребны, устал жить то уже. Пошли в дом, Аляксандр, - сказал я и в нарушение норм и правил пошел первым, сейчас я встречал не царя, а внука, а старику далеко за сотню лет, такое можно.
- Так что привело тебя до дряхлеющего деда? – спросил я, как только мы присели за огромный стол из красного дерева – один из элементов «выпендрежа» во дворце.
- Так, проведать, здрав ли ты, батюшка, - ответил Александр.
- Внук и чему тебя научали у Затворе Ростовском, коли ты на седмицу дела бросаешь и едешь к старику чайку попить? Али есть вопросы и радеть нужда? Кирюха там набает, что я и почил уже, ты ж царь, тобе токмо о державе и думы думать, а не о старом, – поучал я внука, с хитрым прищуром, как бы вынуждая ученика самостоятельно прийти к решению задачи.
- Да ведаю я сие, но и ты захворал, а мне порадеть потребно с тобой, - сказал царь и уже озорно продолжил. – Да и все ведают то, что лепей снеди, чем в Унже, нет во всем белом свете. И напои твои по нраву мне.
- То добро, токмо напоями охолони, пьяный царь России не потребен. Я то знаю. Да и с девками достоль уже нагулял, пора и праведником стать. Давай поснедаем, да и вопросы твои выслушаю, - сказал я и позвонил в колокольчик.
Все засуетилось, зашевелилось, люди забегали, принося тарелки и горшки с едой. Все тут было – фаршированная с перцем щука, голубцы в капустных листьях и долма в виноградных, котлеты по унжански (каюсь, передрал у «по-киевски») и запечённая картошка, просоленная в пряном рассоле семга, запечённая под сыром с луком и грибами свинина, шашлык из баранины и много еще всего. Аглая, наверняка сбегала в «Две Насти», что на гостином дворе, да и взяла там всего.
- Да, батюшка, и в царском дворце такого не видал, - сказал Александр и принялся поглощать фирменный унжанский
