Сказав: И временный огонь, и вечный Ты видел, сын, и ты достиг земли, Где смутен взгляд мой, прежде безупречный. Тебя мой ум и знания вели; Теперь своим руководись советом: Все кручи, все теснины мы прошли.
Отец, учитель прощается с Данте: ты видел ад, ты видел чистилище — и уже достиг той черты, переступить которую я не в силах. Разум, воплощенный в образе Вергилия, достигает только этого уровня — порога Тайны. Разум ощущает ее существование и признает необходимость благодати. Признание это полностью разумно, потому что сам разум испытывает потребность в том, чтобы Тайна раскрыла себя, ведь своими силами разум не может ее понять (это признает и Леопарди: «Совершенство разума состоит в познании своей недостаточности»[200]).
Таким образом, связь между Вергилием и Беатриче, союз между ними (явно проступивший уже в начале песни второй «Ада» через их движение навстречу друг другу) отражает разумность веры как действия, требуемого разумом. Поэтому Вергилий говорит: «Я привел тебя сюда („Тебя мой ум и знания вели“ — действительно необходимо вовлечь разум во всем объеме, во всей широте), и теперь, когда ты здесь, ты можешь совершить самый большой шаг, признание, которое требует всей твоей свободы и любви».
«Теперь своим руководись советом»: теперь ты можешь довериться в пути своей воле, потому что, очистившись, ты уже вряд ли «ошибешься целью». Доверяй своему сердцу, Данте: «Все кручи, все теснины мы прошли», нет больше перед тобой трудных путей, тяжести, испытаний, перед тобой солнце, перед тобой Бог, перед твоими глазами все, что ты увидел, пережил, во всей ясности. Смотри же, что такое жизнь, что такое мир, когда ты живешь на высоте желания, достижимой через взгляд Беатриче.
Вот солнце лоб твой озаряет светом; Вот лес, цветы и травяной ковер, Самовозросшие в пространстве этом.
Не воспринимайте эти слова как нелепую банальщину, подумайте о том, каковы должны быть ад и чистилище, чтобы после них вас до слез взволновали цветы, лес и трава. Как говорит Честертон, «все прекрасно в сравнении с ничем»[201] (то есть если представить себе, что все может обратиться в ничто) — с адом.
…Пока не снизошел счастливый взор Той, что в слезах тогда пришла за мною, Сиди, броди — тебе во всем простор. Отныне уст я больше не открою; Свободен, прям и здрав твой дух; во всем Судья ты сам; я над самим тобою Тебя венчаю митрой и венцом.
[Покуда ты ждешь прихода Беатриче (чей образ, как уже в песни второй «Ада», описывается через глаза, взгляд, полный радости и одновременно слез, то есть печали, боли, подлинной любви: «…взор ее печальный, / Вверх обратясь, сквозь слезы мне светил»), «отныне уст я больше не открою»: тебе уже не нужно полагаться на меня. Твоя воля, твое желание наконец свободны, прямы и здравы, они таковы, какими должны быть, и было бы сумасшествием не следовать им. Слушай себя самого. Теперь я по праву могу наречь тебя господином тебя самого, возложить на тебя полную власть над самим тобой.]