Французская пословица.
Элина оглядывала заполненный людьми бальный зал, освещенный сотнями свечей. Сначала девушка не хотела никуда ехать, но к концу дня поймала себя на мысли о том, что ждет не дождется наступления вечера. Ее то и дело представляли элегантно одетым дамам и джентльменам.
Элину больше всего удивило, что все приняли ее как свою. Джулия оказалась права. Никто не поставил под сомнение рассказ Джулии о том, что Элина – младшая кузина Филиппа. А безупречный французский девушки убедил всех, что Элина вполне достойна влиться в ряды светских красавиц. Все сошлись во мнении, что манеры ее безупречны, что она прекрасно воспитана, и относились к ней соответствующим образом. Как только начались танцы, несколько молодых людей пригласили ее на первый танец.
Вечер удался на славу. Рене пока не появился. А Элине очень хотелось увидеть его, чтобы понять, тронули ли ее слова о любви его ледяное сердце или же утвердили его в намерении расстаться с ней. Она не очень-то скучала без него, но знала, что, если он придет, все сразу изменится.
Элина не переживет, если он бросит ее. Если во всеуслышание заявит, что она была его любовницей. Ей тогда придется покинуть Новый Орлеан.
Ее партнер, юный джентльмен, грациозно кружил ее по залу. У него были прекрасные манеры и очаровательная улыбка, и все же Элина невольно сравнивала его с Рене. Хорошо бы он был немного старше, немного более… дерзким.
Она резко одернула себя. Нечего думать о Рене в такой замечательный вечер.
– Я и не знал, что у месье Ванье есть кузина за пределами Луизианы, – проговорил молодой человек. – Да еще такая прелестная.
– У моего… э… кузена было гораздо больше скелетов в шкафу, чем вы можете себе представить, – беспечно улыбнувшись, ответила она, подумав: «А что бы этот юноша сказал, узнай он правду?»
Молодой человек рассмеялся и сильнее сжал ее талию.
– Я вижу, остроумие – ваша семейная черта.
– Да, – ответила она, натянуто улыбнувшись.
Последующие два часа прошли почти без изменений. Элина с удовольствием проводила время в компании мужчин. Улыбаясь и флиртуя, кружила по залу в объятиях темноволосых креольских мужчин. Они делали ей комплименты, восхищаясь ее элегантным платьем из бледно-желтого крепа, отделанного черным бархатом, которое купил для нее Рене.
Не ускользнули от их внимания и ее прекрасные волосы, закрепленные на макушке роскошными гребнями.
И все же Элина скучала, хотя и не признавалась себе в этом. Она все время оглядывалась в надежде увидеть, наконец, Рене.
Танец закончился, Элина и ее партнер остановились, как и все другие пары. Вдруг девушка заметила, что ее спутник внимательно смотрит на кого-то за ее спиной. Мурашки побежали у нее по спине, когда она скорее ощутила, чем увидела, того, кто привлек внимание ее партнера.
– Мадемуазель Ванье, вы не знаете, почему брат мадам Ванье так пристально смотрит на нас? – Он добродушно улыбнулся, но, когда Элина в ответ на его замечание густо покраснела, улыбка исчезла с его лица. – Только не говорите, что вы завоевали сердце печально известного Бонанжа! – произнес он со смешанным чувством ревности и недоверия. – И все же странно, что он здесь. Бонанж редко посещает балы и светские приемы. По правде говоря, у него и сейчас недовольный вид.
Элина знала, что не следует оборачиваться, однако не сдержалась. Рене буквально сверлил ее взглядом.
Глаза их встретились, и Рене направился к ней. Элина замерла. В этот момент Рене остановила Соланж, та самая креолка, которая кокетничала с ним, когда у Джулии был званый обед.
Элина быстро повернулась к своему партнеру.
Он увидел, что Элина испугана, и спросил:
– Может, потанцуем?
Она, не раздумывая, согласилась.
Однако, танцуя, Элина то и дело посматривала в сторону Рене. Он тоже следил за ней взглядом, не замечая Соланж.
Элина старалась не обращать на Рене внимания, но ничего не могла с собой поделать. Он был неотразим в своем безупречном костюме из черного кашемира, и ее захлестнула волна восторга. Его полный огня взгляд был устремлен на Элину, и она чувствовала себя самой счастливой женщиной на свете.
Когда музыка, наконец, смолкла, Рене снова направился к ней, даже не замечая, что Соланж все еще держит его за руку. Партнер Элины вежливо поприветствовал Бонанжа. Холодный ответ Рене явно отбил у юноши охоту продолжать разговор, он поспешно пробормотал извинения и испарился.
Решив напомнить о себе, Соланж кашлянула, и только сейчас Рене осознал, что она стоит рядом.
– Мадемуазель Ламбер, позвольте представить вам…
– Мадемуазель Ванье, – поспешно договорила за него Элина. Рене удивленно поднял бровь, и она добавила: – Я – кузина Филиппа Ванье.
Рене насмешливо улыбнулся.
– Да, – сказал он, обращаясь к Соланж, не сводя глаз с Элины. – Мадемуазель Ванье – кузина моего дорогого, ныне покойного зятя. Думаю, вы меня простите, если я, как родственник, выполню свою обязанность и потанцую с ней?
– Я не хочу с тобой танцевать, – прошептала Элина, когда Соланж удалилась.
– Однако тебе придется, – сказал он. Заиграла музыка, и он обнял ее за талию.
Элина старалась держаться как можно дальше от него, но Рене крепко прижал ее к себе. Элина буквально таяла в его сильных руках, проклиная себя за это.
– Ты выглядишь просто великолепно, – промолвил он, любуясь ее прекрасным лицом и необыкновенной прической.
Потом его взгляд остановился на глубоком вырезе платья, открывавшем два нежных белых холмика.
Элина покраснела. Рене улыбнулся и снова посмотрел ей в лицо.
– Почти все мужчины заинтересовались тобой. Как только я пришел, меня буквально забросали вопросами о кузине Филиппа.
С напускной беспечностью Элина ответила:
– Должна признать, что креольские мужчины – самые красивые в мире. А как прекрасно они танцуют!
Лицо Рене оставалось бесстрастным, в то время как рука еще сильнее сжала ее талию.
– Вижу, ты очень скучала без меня. Все ночи напролет танцевала в объятиях этих безмозглых идиотов?!
Улыбка исчезла с ее лица, в глазах вспыхнула ярость.
– Если вы, месье, не хотели, чтобы я посещала балы, вам следовало находиться где-нибудь поблизости, а не колесить по всей стране, навещая друзей и развлекаясь!
Элина тут же пожалела о сказанном. Рене понял, что она страдала, пока его не было. Рене перестал хмуриться и улыбнулся.
– Значит, ты все-таки скучала по мне? – спросил он с самодовольным видом. Его гнев, казалось, исчез бесследно.
Она упрямо вздернула подбородок:
