другом конце провода, в кепке «Кливленд индианс». Папин голос в стократ спокойнее, чем во время прошлого разговора, но это не значит, что плохих новостей не будет.
— Я попросил больницу перенести мой рейс на несколько дней. Вылетаю сегодня вечером и буду у тебя завтра днем, а в воскресенье мы вместе вернемся в Штаты.
Это лучше, чем угроза отправить меня домой, но ненамного. Папа приедет, чтобы лично присмотреть за мной в последние дни.
— Я вернусь в лагерь только в субботу вечером.
К тому времени, когда он поймет, что я в Национальном театре, будет, как сказала Софи, уже слишком поздно.
— Вот как? Ну ладно. — Кажется, папа разочарован. — Я заеду за тобой в лагерь в воскресенье утром. Держи мобильник включенным, ладно? Я напишу тебе на WeChat.
Я ожидала гневный тон, но голос у него добрый. Почти умоляющий. Неужто пронесло?
— Хорошо, папа.
Я отключаюсь, но не выпускаю трубку из руки.
Папа вот-вот сядет в самолет, а я забыла пожелать ему счастливого пути! Это семейное поверье, отгоняющее беду, вроде щепотки соли через плечо. Мой рассеянный отец, всю жизнь витающий в мечтах о медицине! Без мамы, следящей за тем, чтобы папа смотрел, куда его несут ноги, он непременно забудет багаж в аэропорту или врежется в стену.
— Счастливого пути, — шепчу я. Надеюсь, это считается.
Раздается стук, и я открываю дверь, чтобы впустить Рика. У него на плече рюкзак.
— Дженна не сняла трубку, поэтому я оставил сообщение. Все в порядке?
Итак, мы оба сорвались с крючка. Надо радоваться. Списать паранойю на свою вечную тревожность.
Рука Рика задерживается на моей талии, и я приподнимаюсь на цыпочки, чтобы поцеловать его:
— Да, все в порядке.
* * *
К тому времени, как мы высаживаемся на белоснежные песчаные берега озера Зинтун, последнего пункта экскурсионной программы, слух о благотворительном концерте уже обошел весь лагерь. Дебра и Лора предлагают пригласить тайваньских чиновников, с которыми они встречались в качестве президентских стипендиатов. О себе заявляют все новые таланты для шоу: в числе прочих Софи вносит в растущий список группу a capella и Спенсера, который собирается прочитать речь Мартина Лютера Кинга.
— Оставь для нас с ребятами семиминутное окно, — подмигивает Марк, отказываясь сообщать подробности.
Теплый ветерок нежно ласкает нас, когда «Банда пяти» позирует на берегу озера для очередного снимка борцов со стереотипами: руки и ноги занесены, как перед «ударом журавля», грозные кулаки подняты, зубы оскалены — гуру магических боевых искусств заставляют весь автобус рыдать от смеха. Я тоже смеюсь и вношу их имена в список.
— Пожалуй, у тебя есть еще одно призвание: охотник за талантами, — целует мои волосы Рик.
Я улыбаюсь:
— Пожалуй, мы можем быть очень разносторонними.
* * *
Мы с Софи замечаем Ксавье, который сидит под пальмой с низко нависающими листьями и делает наброски в альбоме, лежащем на коленях. Белые волны набегают на песок и плещутся у его ног. Он вздрагивает, встретившись со мной взглядом, и заслоняет рисунок рукой.
— Чего тебе? — резко осведомляется Ксавье.
Софи с планшетом в руке храбро опускается на песок возле него, забыв, что она в оранжевом платье. Я сажусь рядом и предоставляю ей рассказать Ксавье про аукцион, имеющий целью помочь затопленной деревне. Ксавье молчит, однако не требует оставить его в покое.
— Готова спорить, твои работы пойдут на ура, — заканчивает Софи. — А главное, это благое дело.
Ксавье кладет свой альбом на песок:
— Моя бабушка была тайваньской аборигенкой. Вот откуда у меня вьющиеся волосы. — Он дотрагивается карандашом до завитка, смотрит на меня, потом на свои сандалии. — Пожалуй, у меня найдется несколько рисунков.
— Ладно, дашь мне знать. — Софи напускает на себя деловитость, пряча под ней то сокровенное, чего не может ни выразить, ни показать. — Я приглашаю все местные семьи плюс тетушкиных коллекционеров. И позабочусь о том, чтобы твои работы попались на глаза нужным людям. Если ты в деле, я не подведу.
В глазах Ксавье мелькает удивление, на губах появляется легкая улыбка:
— Я никогда в этом не сомневался.
* * *
Мэйхуа плачет, когда я разговариваю с ней по телефону Лиханя.
— Ты уверена?
— Абсолютно. Многие хотят вам помочь. Просто нужно знать как.
— Родители не поверят. Мама сейчас кормит мою новорожденную сестренку — я выжду, прежде чем ей сообщить, не то она уронит малышку! Пожалуйста, поблагодари всех от имени всей нашей деревни.
— Обязательно, — обещаю я. — Ты тоже должна танцевать с нами.
— Какая из меня танцовщица! Но спасибо тебе, Ай… то есть Эвер.
— Можешь звать меня Аймэй. Мне нравятся оба имени.
— Хао дэ[108], — смеется вожатая. — Сесе[109], Аймэй!
Я ищу в толпе Рика и наконец замечаю его зеленую футболку возле багажного отсека автобуса. Рик стоит ко мне спиной, согнувшись под странным углом. И прижимает к уху телефон. Он страшно напряжен — я не видела его таким с самого возвращения из Гонконга — и вновь нервно ковыряет шрамы большим пальцем.
Страх пронзает мне сердце. Я бегу к нему.
— Прости, я ничего не понимаю, — говорит Рик в трубку. — Ты здесь? Но как? Где?
— Что случилось? — Я хватаю его за руку, скользя по песку. — Кто здесь?
Рик прижимает телефон к груди, плечи его напряжены, как вздыбившиеся скалы на разломе. Вздрогнув, я замечаю, что кончики его пальцев в крови — так он расковырял шрамы.
— Она здесь, — ошеломленно произносит Рик. — Сказала, что уже несколько дней пытается до меня дозвониться.
— О чем ты говоришь?
Он устремляет взгляд на дорогу, и в этот момент на пляж выезжает серебристый «порше». Из задней дверцы выскакивает красивая девушка, стильно подстриженные черные волосы падают ей на подбородок. Измятое черное платье свидетельствует о многочасовом путешествии.
— Рик! — Сбросив сандалии, она бежит к нам по песку. В жизни Дженна еще красивее, чем на фотографии: четкий овал лица, идеальный лоб, узкий нос, розовые губы. Большие, как у кинозвезды, глаза. — Рик!
Дженна заняла огромное место в моем сознании. Но в реальности она узкоплечая, хрупкая и тонкая как паутинка. В хрупкости — ее сила.
— Рик! — Обняв его, Дженна осыпает его потрясенное лицо поцелуями, цепляясь за него так, словно никогда больше не отпустит. Она разражается слезами. — Пожалуйста, не бросай меня. Я люблю тебя, ты мне нужен… Я люблю тебя!
Внутри у меня все сжимается. Я отворачиваюсь и в полном одиночестве бреду вдоль берега туда, где воды встречаются с краем земли.
Глава 34
— Шевелимся, народ! Гости прибудут через
