Ознакомительная версия. Доступно 28 страниц из 140
Ее спросили, зачем она это сделала. На что женщина ответила: «В конце концов, я тоже имею на это право, ведь он столько раз меня избивал… При этом его никто не останавливал. И тогда я решила взяться за оружие сама». «Я подумала: вот здорово! – восклицает Аткинсон. – Сколько лет она терпела побои мужа, а теперь она же сидит под арестом 11 месяцев, пока ее дело рассматривают». В полицейских протоколах написано, что она нанесла мужу «эмоциональную травму». Выходит, когда женщины оказывают активное сопротивление, они в глазах официальных лиц оказываются столь же виновными, сколь и абьюзер.
Нечто подобное произошло и в истории супругов Оливии и Джона[121]. После того как жена дала отпор мужу, напавшему на нее, она стала фигуранткой так называемого перекрестного иска, когда двое подают заявления друг на друга и каждый требует защитного ордера. Самое удивительное, что на одном слушании выяснилось, что Оливия виновна в насилии в той же степени, что и Джон, а на другом суд признал ее жертвой. Почему же судьи так по-разному посмотрели на одно и то же дело? Потому, что в их распоряжении были два разных полицейских протокола. [29] В первом кратко излагалась суть инцидента. Этот документ приложили к двум заявлениям, где Оливия и Джон требовали защиты – каждый для себя. В нем говорилось: «Пара конфликтовала два дня. Накануне оба грозили друг другу расправой. Сегодня, в 17.30, ссора продолжилась. Оба применили физическую силу. Джон схватил Оливию и швырнул об стену, затем попытался душить и нанес несколько ударов. Оливия оцарапала его, по всему его телу остались следы. Стороны подали заявления в правоохранительные органы».
Полиция не воспринимает заявления избитых жен всерьез. Их часто считают просто надоедливыми жалобщицами.
В итоге Оливии было выдано предписание суда, согласно которому она обязалась не запугивать, не угрожать, не преследовать, не нападать на Джона и не оказывать на него давление и никаким другим образом не взаимодействовать с ним в течение двенадцати месяцев. Если женщина нарушит запрет, на нее будет наложен штраф или она отправится в тюрьму.
Однако, как выяснилось, был составлен и второй, более подробный протокол, в котором тот же инцидент описан совершенно по-другому. В нем перечислялись различные правонарушения, совершенные Джоном. Этот документ был подготовлен к другому заседанию суда, в ходе которого полиция обвинили обоих, Оливию и Джона, в участии в скандале с рукоприкладством. Этот текст проливает свет на то, что на самом деле произошло в тот вечер: «Джон ударил Оливию кулаком в область левой почки. Затем, выходя из спальни, он ударил кулаком в дверь и сломал ее. Он разбудил детей, и те громко закричали. Оливия побежала за ним, схватила за ворот рубашки… и в этот момент оцарапала его. Женщина кричала: “Зачем ты все это делаешь? Почему дети должны это терпеть? Мне надоело, что ты без конца портишь мои вещи!” После чего подошла к стереосистеме, ударила по ней ногой, так что устройство развалилось. Джон схватил жену двумя руками за плечи, бросил на пол, сжал горло пальцами так, что невозможно было дышать, но потом отпустил. Оливия принялась вопить: “Ты что, пытаешься меня убить?” – и принялась оскорблять мужа и ругаться на него. Он снова вспылил: “Ах ты дрянь, сдохни!”, снова сгреб ее и бросил на пол. Он бил ее головой об пол, а Оливия в это время отбивалась от него руками. Муж наклонился над ней и начал своим лбом бить в ее лоб… У женщины остались синяки и шишки в области лба и уха… При этом Джон кричал также: “Если приедут медики и отберут у меня детей, я тебя урою, стерва!” Оливию рвало кровью, она не могла подняться. Муж попытался вытереть кровь с пола. “Встань и иди в гостиную. Делай вид, что ничего не случилось”, – сказал он жене. Она не могла держаться на ногах. Джон попытался нахлобучить одеяло ей на голову, потом попробовал зажать рот. Оливия отталкивала его и в этот момент укусила за палец, пытаясь освободиться от захвата. Он кричал и требовал, чтобы она разжала зубы».
Профессор Джейн Уэнгменн проанализировала оба протокола и обнаружила, что во втором, более детальном, отражено очень многое из того, что опустили составители первого отчета о происшествии: Джон более агрессивен и больше применяет насилие, а Оливия только отвечает на его выпады. Но это еще не все: по контексту можно догадаться, что это не разовая стычка, ведь Оливия злится от того, что муж снова набрасывается на нее и что их детям снова приходится быть свидетелями насилия. Как пишет Уэнгменн, «я обращаю ваше внимание на историю Оливии и Джона не потому, что реакция на этот эпизод полиции вызывает множество вопросов, а потому, что этот случай служит отличной иллюстрацией: чтобы понять природу домашнего насилия, нам нужно знать, не только кто и что сделал в отношении другого в конкретный момент времени, но и сколько раз это повторялось… Все это необходимо понять, перед тем как навешивать ярлыки и указывать, кто виновник, а кто жертва».
Такие ситуации, как в этой паре, встречаются все чаще, по мнению Розмари О’Мэлли, директора Центра по предотвращению домашнего насилия города Голд-Кост. Когда совершенно ясно, что со стороны женщины имеет место сопротивление с применением силы, полиция просто классифицирует весь эпизод как взаимное насилие. «Полицейские констатируют, что жена столь же виновна, что и муж. Они видят, что тот явно проявляет агрессию, но по поводу жены они выносят собственное произвольное суждение, не принимая во внимание, является ли ее реакция способом дать отпор нападавшему».
* * *
Итак, почему же в наши дни, когда правоохранители уже намного лучше разбираются в домашнем насилии, полиция все чаще арестовывает женщин? Все дело в государственной политике, которая начала меняться в 1980-х. Вначале это произошло в Соединенных Штатах. Полицейским запретили действовать по собственному усмотрению. За любым фактом насилия обязательно следует арест. Предполагалось, что это пойдет на пользу жертвам. Наконец-то любого мужчину-абьюзера заставят отвечать за свои действия! Но вышло наоборот. В США стали брать под стражу невиданное количество женщин, обвиняя их в применении силы к домашним. В некоторых регионах страны при этом снизилось количество арестов мужчин. Так, к примеру, в Сакраменто с 1991 по 1996 год количество арестов женщин взлетело на 91 %, а у мужчин этот показатель упал на 7 %. [30] Энн O’Делл, работавшая с тысячами дел об абьюзе в должности сотрудника Полицейского департамента Сан-Диего, говорит, что новые правила, предполагающие обязательный арест, радикально повлияли на действия ее коллег: «Офицеры часто признавались, что боятся не брать под стражу тех, кто участвует в инцидентах с семейным рукоприкладством». На полицейских фактически давят, чтобы они предъявили обвиняемого. В этой ситуации им проще «увезти» женщину-жертву, чем привлечь мужчину-абьюзера. Один из стажеров полиции объяснил это прямо и без затей: «Женщины легче признаются в том, что совершили. Жена, к примеру, скажет: “Да, я его ударила!” И дальше объяснит почему. А муж зачастую все отрицает, пока не припрешь его к стенке вопросом: “А почему у нее нос сломан?” И даже в ситуации, когда предъявляешь ему факты, насильник иногда отпирается». [31]
Нечто подобное произошло с Кристал Крейн, жительницей Окленда, штат Калифорния, в 2016 году. Женщина вышла из ванной, где смывала кровь с лица после бурного «разговора» с бывшим мужем, и обнаружила на пороге дома семерых полицейских, которых вызвали соседи. Бывший муж, только что жестоко избивший ее, рассказывал им свою версию событий. Офицеры приступили с расспросами к Крейн, потому что из беседы с мужчиной сделали вывод, что именно она была главным агрессором в этой ситуации. Тут же, посреди гостиной, на нее надели наручники, не поинтересовавшись тем фактом, что под пижамой все ее тело в синяках. Она с готовностью признала, что пыталась защищаться. «Я была уверена, что следы на моем теле послужат достаточным доказательством, что я являюсь жертвой в этом конфликте», – написала впоследствии пострадавшая. [32] Но никто и не думал ее защитить или хотя бы освидетельствовать телесные повреждения. Ее арестовали на основании калифорнийского порядка об обязательной изоляции тех, кто совершил акт насилия. Полицейские даже не позволили ей переодеться и прямо в пижаме затолкали на заднее сиденье патрульной машины. Наручники натирали запястья до крови. Кристал заплакала, у нее началась паническая атака. Но стражи порядка весело подшучивали над ней и призывали прекратить рыдания. Когда женщину привезли в тюрьму Санта-Рита, ее так трясло, что снять отпечатки пальцев удалось лишь с третьего раза. Затем ее поместили в камеру на пятнадцать часов. Все тело ныло от побоев, так что она с трудом могла сидеть на цементной скамье и предпочла лечь прямо на пол. На следующий день ее выпустили, она вернулась домой, осторожно сняла одежду и насчитала тридцать четыре кровоподтека. Свою историю Кристал опубликовала в сети анонимно (точнее, под псевдонимом), но мне позволила назвать ее подлинное имя в этой книге. Таким образом, она впервые открывается общественности, потому что хочет, чтобы читатели поняли: этот опыт навсегда перевернул ее судьбу. «Искра жизни, теплившаяся внутри, погасла», – говорит Крейн.
Ознакомительная версия. Доступно 28 страниц из 140
