— Мне не о чем говорить с ними: они не заменят мне сыновей, — его голос был едва слышным из-за рева пламени. — К тому же, к чему им такой муж и отец? Счастье, если их имена перестанут связывать с моим. На них нет вины, они ничего не знали. Незачем тянуть, зовите людей.
Зафира увели. Старик так и не склонил головы, гордо прошествовал мимо толпы, глядя перед собой.
Глава 46
Ворота закрыли по приказу регента задолго до положенного. Вся городская стража уже была поднята на ноги. Искали в каждом уголке, опрашивали всех, кто мог заметить хоть мелькнувшую тень, хоть лишнюю искру. К поискам привлекли и жрецов. Теперь, когда маски оказались сорваны, сомнений не осталось: задержать дерзкого мага надо как можно скорее.
Ульф возвращался к себе, но на душе было до крайности тошно. Да, Зафир заслужил наказание за ложь, подковерные игры, преступное молчание. Но смерть сыновей? Потерять детей, которых ты брал на руки в первый день их появления на свет, а затем воспитывал, растил, радовался их успехам, делил с ними неудачи? Жестокое наказание, ни одно преступление не заслуживает такой расплаты.
И тем отвратительнее становилось от мысли, что отпустить Зафира, позволить ему прожить отцовское горе в кругу семьи, сейчас попросту невозможно. Долг перед империей и сотнями людей в который раз перевешивали стремление поступить так, как велит сердце.
Ульф сбился с шага, судорожным движением сорвал застежку плаща, стараясь надышаться вечерним холодом. В голове раскатами огромного колокола отдавалось собственное сердцебиение. Регенту хотелось бы найти в себе ярость, злое удовлетворение от того, что правосудие свершилось, но вместо этого душу затопила жалость.
Добравшись до своих покоев, он первым делом сбросил пропахшую дымом одежду, а затем погрузился в горячую воду, смывая тревоги и потери уходящего дня. Времени оставалось не так уж много, и терять его понапрасну регент не собирался.
***
— Сиятельная госпожа, — он вошел в ее комнату без стука. — Нам надо поговорить наедине. Прошу вас.
Ни предисловий, ни извинений. К демонам этикет. В бездну недомолвки.
Она ждала вестей, ждала его, ждала этого разговора. Поднялась, дав знак служанкам оставаться на местах.
— Не тут.
И вышла. Решительно миновав охрану, открыла его покои, прошла в дальнюю комнату, памятную по страшной ночи покушения, отсекая любых желающих подслушать тройной преградой дверей. Он не воспротивился, наоборот, прикрыл створки плотнее, привалился к ним всем телом.
— Арселия, прошу, выслушай, — он не смотрел на нее, чтобы не выдать, как плохо у него на душе. — Извини, что не предупредил, не рассказал лично, позволил узнать правду от Мейрам. Понимаю, как обидно, когда тебе не доверяют те, кто должен был открыть душу. Хотел бы пообещать, что больше не поступлю так, но, к сожалению, не уверен, что это возможно. Мои решения принадлежат мне только отчасти, и каждый раз приходится взвешивать все риски и последствия.
Она поджала губы, подошла к окну, села на подоконник, вцепившись в него с такой силой, что костяшки пальцев побелели.
— Как императрица я понимаю вынужденность таких мер, — сдержанно отозвалась она. — Но как человек — в ярости. И все же, извинения приняты. Это все?
Ульф не удержался и взглянул на нее, закрывшуюся, холодную, с надменно вскинутой головой.
— Боюсь, что нет. Ты должна уехать. Завтра же. Вместе с Адилем.
— Прогоняешь, чтобы не мешались под ногами? — презрение ударило не хуже тарана.
— Хочу защитить. И не вижу иного выхода.
— И куда я отправлюсь? Как доберусь?
— Малкон поможет, проводит в убежище. Сделает так, чтобы вас не нашли какое-то время. Потом все закончится, и вы вернетесь.
— Да неужели? — прищурилась она. — И что застанем тут? Разрушенный дворец? Сгоревший город? Пир воронов на улицах? Ничего нового, я все это уже видела. И не стану убегать.
— Это не шутки! — вспылил он.
— А похоже, что я смеюсь? — она подошла так близко, что он почувствовал тепло ее дыхания. — Что произошло? Кто охотится на нас?
— Анвар. Сегодня вечером от его руки погиб лорд Вафи и сыновья Зафира. Малого совета больше нет. Уверен, Анвар ни минуты не колеблясь ввергнет этот город в хаос. Он нашел возможность усилить свою магию, решительности ему не занимать, но на моей стороне опыт и союзники, о которых ему неизвестно. Он смертен — и я убью его. Но хочу быть уверен, что вы с Адилем не окажетесь под ударом. Нельзя оглядываться назад, сражаясь в полную силу, понимаешь?
— Что произойдет, если ты потерпишь поражение? О семикрылый ветер, зачем я спрашиваю, когда ответ и так ясен?!
— Я не проиграю, Ари, особенно если буду знать, что ты веришь в меня, — он не хотел, а руки сами коснулись ее плеч, сжали крепко: ни вырваться, ни убежать. — Не смей даже думать об этом. Ты вернешься, и мы закончим все то, на что не могли решиться прежде. Веришь?
Она судорожно вздохнула, в глазах ее плескалось негодование. Волнение. Упрямство.
— Я останусь.
— Не спорь, прошу, — он привлек ее к себе, носом касаясь волос на макушке. — Все получится, обязано получиться. Сейчас ты растеряна, возможно напугана, но не позволяй сомнениям и страхам управлять собой. Лучше улыбнись, мне нравится смотреть на твою улыбку, — он приподнял ее подбородок, чтобы взглянуть в лицо. — Да, вот так, — палец легко скользнул по ее губам, лаская и успокаивая одновременно.
А на ее щеках зажегся румянец. Осторожно, опасаясь спугнуть это мгновение, она положила руку на его грудь.
— Я не уеду из города, не получив то, что принадлежит мне по праву. Хочу, чтобы ты знал, ради чего сражаешься.
— Я и так знаю, — он улыбнулся особенной, легкой и насмешливой, но такой красивой улыбкой, которую видели только близкие люди. — Помню и днем, и ночью, — он запустил руку в ее волосы, коснулся шеи.
— Только догадываешься, — ее голос понизился до шепота, стал хриплым, волнующим. — Не хочу быть отблеском надежды на счастье, хочу жить в полную силу тут, сегодня, сейчас.
Она чуть приподнялась на носочках и коснулась его губ своими губами.
— Ари, — он замер, пытаясь вернуть себе контроль над собственными эмоциями, вот только сердце сорвалось вскачь, а кровь огнем побежала по венам. — Не хочу, чтобы это произошло вот так: из страха одиночества, тайком. Не хочу, чтобы после ты жалела о собственной поспешности.
— А ты сделай так, чтобы мне не пришлось…
— Молва беспощадна, она тебя уничтожит.
— … И помолчи хоть немного.
Они смотрели друг на друга, тяжело дыша, словно только что пробежали не одну сотню шагов. А потом Ульф рывком притянул ее к себе и поцеловал. Жадно, неистово, как дикий зверь, добравшийся наконец до вожделенной добычи.
