Я уставилась в его пылающий взгляд: я снова внизу, а он сверху. Он снова сжимает губы, а я непроизвольно облизываю свои.
— Потому что мы опаздываем.
Зачем он так себя ведет? Он же не такой… В нем же есть и выдержка, и нежность… Зачем же отыгрываться на беззащитном ребенке?
Я одела Глеба и, покидав в сумку одежду, бросив сверху пакет с умывальными принадлежностями, шагнула к двери.
— Ира, — Я обернулась. — Ты уроки отменила на завтра?
Нет, я этого не сделала. Тогда не хотела, а сейчас напрочь забыла за хлопотами, но ему не призналась: он устроит мне разнос и, возможно, будет прав.
— Да, все в порядке, — солгала я без зазрения совести.
А что такого? Я ведь лишь на пару часов опередила события. Он обязательно поведет сына в туалет, тогда я и поговорю с родителями. А в садик все равно можно позвонить лишь утром. Скажу, что заболела. И не особо привру. На голову я уже точно больна.
Да, все именно так и вышло: судьба впервые повернулась ко мне лицом. Потом она, конечно, отыгралась на мне. Билеты оказались в первом ряду: Виктор в голос чихвостил выбор Ольги, а я захотела молча сунуть руку в карман пиджака за таблеткой и только тогда поняла, что пиджака-то на нем нет, только джемпер.
— Взял таблетки? — спросила я с надеждой.
Виктор отрицательно мотнул головой.
— Знаешь, я, наверное, подожду вас в холле…
— Витя, ну это не балет. Пылить не должно.
— Я не хочу портить людям спектакль. Меня накрывает мгновенно, я даже выйти из зала не успею, — он сжал мои пальцы и наклонился к щеке для поцелуя. — Ты справишься. Увидимся через час, — и потрепал по голове сына: — Эй, разбойник, вести себя хорошо. Если она мне на тебя пожалуется…
— Я не пожалуюсь, — прервала я озвучивание угрозы. — Иди уже…
И я даже подтолкнула его в спину, а Глеб тут же перегнулся через ручку кресла и прижался ко мне.
— Что ж вы папу своего выгнали? — послышалось со стороны от бабушки-соседки.
— У папы важный звонок по бизнесу, — нашлась я тут же и отвернулась к сцене, краем глаза наблюдая за рыжим чудом и другими мамашами, начиная испытывать непонятную мне пока гордость.
Они все фотографировали своих чад в разных позах, и я тоже вытащила телефон, но Глеб тут же отвернулся.
— Эй, я хочу маме послать твою фотографию…
Эта мысль пришла мне второй по счету. В первой мне просто хотелось заиметь фотографию Рыжика на свой телефон. Глеб обернулся. Я сфотографировала его и нажала на кнопку "поделиться". Слова не шли, и я написала просто: у нас все хорошо. У нас у всех. Ответ пришел почти мгновенно: "У нас тоже" вместе с фотографией Агаты в чепчике и с закрытыми ручками. Интересно, Ольга в курсе, что ее муж поделился с Виктором фотографиями с родов? О том, что их видела я, ей точно лучше не знать. И я написала: "Какое чудо!" И тут же получила в ответ: "Нас завтра могут выписать. Во вторник Аркадий заберет Глеба из садика, если все будет хорошо…" А если нет? Ребенок же с ума сойдет столько дней без мамы! Но это не мое дело. Мое — написать в ответ: "Договорились!" И выключить телефон. После напоминания Глеба. Теперь можно и на сцену смотреть.
Там появились двое будущих похитителей и принялись делиться своими соображениями, кого бы им украсть для улучшения своего материального положения и когда сошлись во мнении, принялись осматривать зал в поисках… Ну почему на этом месте оказалась я! В поисках рыженького мальчика… Да, Виктор бы ни в жизнь не позволил увести сына на сцену, а я что… Мы с Глебом переглянулись, и он получил от меня разрешение пойти с незнакомым дядей, который издалека все же пожурил меня за такое безответственное отношение к собственному ребенку. У меня сердце остановилось — только бы Глеб не испугался, только бы не заплакал — как его успокаивать, у меня не было никакого понятия.
— Слушай, кажется, все же не он, — усомнился в похищении нужного мальчика подельник, но первый начал убеждать компаньона в правильности своих действий:
— Ну как же! Все приметы сходятся. Рыжий…
Второй покачал головой: ох, недотепа достался ему в напарники!
— Ты б расспросил его для начала… Ну, малыш, — актер присел перед Глебом на корточки. — У твоего папы деньги есть?
Я вместе с залом затаила дыхание. Глеб кивнул. Но кивок не удовлетворил похитителя:
— Я говорю про большие деньги. Тыщ сто у него есть?
— Есть, — ответил Глеб уже в голос, глядя актеру прямо в глаза.
— Я про доллары говорю.
— Есть, — снова ответил мой бедняга.
— Во врет! — тряхнул головой второй актер, и тогда Глеб в полный голос на весь зал выкрикнул свою обиду:
— Я никогда не вру! Врать нехорошо.
Актеры сначала опешили, а я поняла, что блузка моя уже мокрая в самых неприличных местах.
— Хорошо, — выдохнул актер, который, видимо, как и я, успел вспотеть. — Твой папа в зале? Пойдем спросим у него про деньги.
Я зажала рот ладонью, позабыв и про помаду, и про приличия: смех рвался наружу: нервный. И если бы прорвался через зубы и пальцы, все бы зрители оглохли. Глеб сначала обернулся на меня и, только увидев пустое кресло, вспомнил, что папы в зале нет.
— Ну, где он? — пытался продолжить интерактив актер.
Глеб растерянно обернулся к нему и ничего не смог ответить. На выручку пришел второй горе-похититель. Он взял Глеба за руку и повел со сцены, приговаривая:
— Наверное, ушел доллары зарабатывать. Ну, когда заработает, приходи к нам опять, — добавил он под смех зала, возвращая ребенка на место, а Рыжик, уже с глазами на мокром месте, схватил меня за руку и громко, снова на весь зал, завопил:
— Я ведь им правду сказал! Почему они мне не верят?!
Боже, мне хотелось схватить ребенка и выскочить из зала, точно спасаясь от настоящих похитителей. Елы-палы, господа-актеры, работайте с подсадными утками, черт вас дери!
Я обняла малыша и ткнулась губами ему в макушку, шепча:
— Все хорошо, все хорошо… Давай смотреть.
Может, на нас и оборачивались, не знаю, но актеры подсуетились с началом настоящего спектакля, и я с горем пополам сумела переключить внимание Глеба с собственной обиды на театральное действо.
Когда я рассказала про происшествие Виктору, он расхохотался в голос, наплевав на расходящихся по домам зрителей. Глеб надулся, и Виктор присел подле сына, как недавно актер.
— Слушай, парень. Никогда и никому нельзя говорить, сколько у тебя денег. А вдруг это не актеры, а настоящие плохие дяди? Вдруг тебя действительно украдут?
Глаза ребенка наполнились слезами. Я опустилась подле него на колени прямо на пол и прижала к себе, глядя с неприкрытой ненавистью на его папашу.
