«Как-то раз я сказал Борьке гениальную, на мой взгляд, фразу Фрэнка Заппы: „Тот человек, у которого есть что-то в голове, в Боге не нуждается“.
Майк Науменко В конце июля в Ленинград по личным делам приехал гжельский приятель Майка Юрий Гаранин. Общение с лидером «Зоопарка» произвело на него крайне тягостное впечатление.
«Я пришел к нему домой на Боровую, открываю дверь, а там незнакомая женщина, — вспоминал Гаранин. — Натальи уже не было, а Майк стоял в очереди за разливным пивом, недалеко от дома, в ларьке. Я туда пошел, мы взяли пиво. Руки у него дрожали. Сели на детской площадке, пили из банки. Я смотрю — у него правая рука не работает, сказал, что где-то простудился. Но я-то знаю эти вещи и намекнул, что у него в организме что-то не так. Почки, наверное. И если дальше так пойдут дела, то он умрет. А Майк вспылил, типа не мое дело. Говорит: „Да, умру, я знаю. Ну и хер с ним“. Он очень спокойно к этому относился. Вероятно, какой-то свой Рубикон человек перешел, и не было уже у него больше стимула жить».
«Для меня загадка, почему Майку расхотелось жить, — размышляла впоследствии Наташа Науменко. — Ему все стало скучно, он с трудом заставлял себя ездить на гастроли и играть. Вместо песен начали появляться какие-то странные стихи… Не думаю, что это был резкий перелом. Жизнь протекала плавно, ничего особенного не случалось… Знаете, проще написать психологический роман, чем коротко ответить».
Последний концерт на Боровой, 15.08.1991
Фото: Александр Липницкий
Про музыку в августе 1991 года Майк вспоминал все реже и реже. Мысли о сольном альбоме постепенно растаяли в воздухе. «Зоопарк» целиком и полностью прекратил свое существование. Произошло это как-то незаметно. Куликов уже полгода сидел в тюрьме, Кирилов подрабатывал экскурсоводом, Храбунов занимался установкой чугунных котлов, а Наиль Кадыров гнал по ночам самогон.
«Всем уже было очевидно, что наступили другие времена, — рассказывал мне Кирилов в 1996 году. — Они не то, чтобы пугали, они просто были другими. Сам воздух в стране поменялся, и было неизвестно, чем все закончится. Мне это очень не нравилось, я по натуре консерватор, и Майк тоже был консерватор. Мы чувствовали, что это не те перемены, которых мы хотели и ждали».
Теперь Науменко целыми днями сидел на кухне, безучастно глядя в окно. Ни о каких юбилейных концертах «Зоопарка» речь уже не шла — настроение у маэстро было гробовым.
«Майка погубило то, что он жил, как живется, — полагал Коля Васин. — Это было его проповедью, его музыкой, его философией. И он пил, как пьется, ел, как естся и ничего не делал для того, чтобы спасти жизнь и поверить в Бога… Он не искал Бога, и это его погубило, на мой взгляд».
Говорят, что последний раз Майк взял в руки гитару 15 августа — в годовщину смерти Виктора Цоя. На кладбище не поехал, поскольку не любил подобных церемоний. Помянуть лидера группы «Кино» было решено в квартире на Боровой, куда прямо с Богословского кладбища прибыли Саша Старцев, Леша Рыбин и Александр Липницкий.
Вначале пили водку и слушали запись эфира на новом «Радио SNC». Там звучала архивная передача, где совсем еще юные Цой и Рыбин пели на квартире у Липницкого «Пригородный блюз». Майку эта версия очень понравилась. Затем по просьбе друзей Михаил Васильевич исполнил под гитару несколько песен, в том числе и «Сладкую N».
На съемках фильма «Буги-вуги каждый день»
Фото: Андрей «Вилли» Усов
«Я тогда попросил Майка спеть „Прощай, детка“, — вспоминал Храбунов. — Он хлебнул шампанского, слегка оживился и продолжил свое грустное выступление».
Я спел тебе все песни, которые я знал, И вот, пою последнюю, про то, что кончен бал, Про то, что одному быть плохо, Что лучше быть вдвоем, Но я разбит и слаб, и я мечтаю об одном. О чем? Попробуй, угадай…
Фотографии с этого импровизированного концерта сохранились в архиве у Саши Липницкого, а вот аудиозапись — нет. Чувствуя, что из жизни уходит что-то важное, басист «Звуков Му» собирался снять эти поминки на видео, но не смог. Вернее — не посмел.
Примечательно, что на могилу Цоя не явился не только Майк, но и Гребенщиков. Надо прямо сказать, что в эти месяцы их отношения с Науменко стали до крайности сдержанными. Отчасти потому, что в последних интервью Майк начал уходить от прямых ответов на вопросы про «Аквариум». Однажды он не утерпел и зло пошутил на тему «всего лишь восьми тысяч» проданных пластинок Radio Silence. В сравнении с космическими тиражами «Белой полосы» эта цифра, видимо, казалась Майку очень смешной.
В свою очередь, Борис Борисович чувствовал себя в явном тупике, совершенно не представляя, чем можно помочь старому другу.
