Ознакомительная версия. Доступно 18 страниц из 90
Возвращаясь памятью к обычаям Меньшего Редута, Наани дважды и трижды заливалась слезами, когда я рассказывал о том и об этом. Тогда я прерывал рассказ, давая ей возможность погрузиться в горестные воспоминания. Дева каждый раз настаивала, чтобы я продолжал, потому что сердце ее нуждалось в знаниях, и она заставляла себя не горевать.
И я продолжал рассказывать ей о благодатном просторе Подземных Полей, находившихся под Великим Редутом. Они уходили вниз на целую сотню миль и были сооружены трудом многих поколений за годы Вечности.
И я рассказал Моей Единственной, что в той великой и удивительной подземной стране были устроены чудесные поселки, населенные миллионами людей, занятых постоянным трудом в глубинных землях, занимавших едва ли не целый континент прежней Земли.
Я поведал ей об открытом за истекшие века удивительном процессе, позволявшем приготовлять воду химическим путем, и Дева согласно кивнула, вспомнив порошок, которым мы пользовались. Но ведь порошок этот сперва нужно было приготовить, а мы лишь пользовались готовым продуктом; и я рассказал ей, как это делается, и о том, как порошок реагирует с воздухом, превращаясь в воду.
От Великого Редута отходили подземные трубы. Глубоко сокрытые от чудовищ в недрах земли, они пересекали Ночную Землю, поднимаясь к морям планеты.
Наани объяснила мне, что у жителей Малого Редута не хватало сил, чтобы соорудить подобные чудеса, но под их домом простирались огромные пещеры, вмещавшие загадочный Сельский Край, освещенный Земным Током; там же они погребали и своих усопших. Но прошедшие тысячелетия давным-давно нарушили прежний порядок. Анналы свидетельствовали, что подземным краем рано овладели мрак и запустение, и дух человека испытывал в этих землях великое неудобство; тамошние люди многие века казались подобием призраков, внизу не хватало шума и смеха. Не так было в прошедшие столетия, когда Земной Ток еще был силен в Меньшем Редуте, и его населял многочисленный, здоровый и отважный народ. Откровенно говоря, меня до сих пор удивляет, почему Моя Единственная оказалась такой красивой, здоровой и умной, полной жизненных сил. Но такова была она, сохраняя полное подобие той, что была в нашем времени Моей Единственной.
Потом я начал рассказывать ей о Нижнем из наших Полей, где находилась Страна Молчания, являвшаяся местом памяти всех великих миллионов, наполненная призраками сотен миллиардов утрат и скорбей, где в святости и величии обитала тайна молчания, воплощавшая все благородное и вечное, что когда-либо наполняло сердце человека во все усопшие вечности; дух человека, скитавшегося в этом краю, обретал великие крылья, отвагу и решимость; будучи один он никогда не ощущал себя там в одиночестве.
Дева притихла, слушая меня, и только глядела вниз блестящими глазами, полными слез и мыслей.
И вдруг спросила меня, не решил ли я предпринять свое путешествие, прогуливаясь в этих полях. Наани хотела похвалить меня. А я вдруг ощутил непонятное мне смущение. Но Дева избавила меня от ответа: встав на колени, она поднесла обе руки к моим щекам и попросила, чтобы я поглядел ей в глаза и понял, что она любит меня всей своей душой, всем существом.
Потом она поцеловала меня в лоб и умолкла, в своей задумчивости поглядывая на меня, и в глазах ее сиял святой огонь любви.
Ну а после того Дева снова села возле меня и вложила обе своих руки в мою ладонь; мне нравилось это, и ей было приятно доставить мне радость.
Ну а еще потом мы снова разговорились, и я рассказал Наани, кое-что из истории Старого Мира. Она и сама помнила — но как бы во сне — о днях света. Лишь память о нашей любви сохранилась в душе Наани, и она свидетельствовала, что прежде золотой свет царил над миром, но Деве казалось, что им окутаны воспоминания о прошлом счастье, и она не помнила о солнце. Тем не менее, воспоминания позволяли ей верить моему рассказу. А я помнил о нынешних днях, только чаще мне вспоминалась священная красота величественных закатов и тихих рассветов, некогда подготовивших дух мой к смирению перед смертью.
Тот, кто сопутствует мне мыслью, вне сомнения, и сам ощущал этот возвышенный восторг перед утраченными началами и неведомыми судьбами, который нисходит на душу в скорби заката или среди негромких обещаний нового рассвета.
Тем не менее, почти утратив память о сих великих чудесах, мы помнили о своей любви, и это восхищало мое сердце; выходит, любовь действительно свята и бессмертна, и тот, кого она осеняет, имеет друга и спутника в жизни; у него есть все, что нужно на этом свете, и не познавший этого чуда напрасно прожил свою жизнь.
Еще я понял, что Наани не знает о мире, каким он был в том будущем веке, и не представляет, что в двух сотнях великих миль над нами покрытый снегами в вечном запустении лежит милый край наших старинных дней, — во мраке и безмолвии, навсегда отданный забвению и мраку. Надежда и любовь властны даже над мертвыми, и нет истинной смерти, но есть лишь умерщвление дней. Воистину, знание это печально для души и сердца, если помнят они время любви, светлой тайной окутывавшей душу, когда возлюбленная была рядом, удивляя собой сердце.
Однако довольно об этом, ибо человеку надлежит относиться к жизни с отвагой и мудростью: с равным спокойствием принимать и радости Бытия и печали, и встречать горе без горечи — с твердой душой.
Так обретается счастье, тогда в сердца наши снова приходит восхищение, ибо счастье не способно проникнуть в то сердце, что допустило в себя уныние.
Воистину довольно об этом, ибо повесть моя ждет меня, а рассуждения эти известны вам даже лучше, чем мне.
Потом я рассказал Наани о том, что рассказала мне металлическая книжица, а она удивлялась и восхищалась, радуясь неизвестному, и вдруг древнее воспоминание шевельнулось в ее душе, потому что она спросила, помню ли я то время, когда города все время ехали на запад.
Но память моя молчала об этом, и я поглядел на Наани с некоторым беспокойством, обнаружив пробел в собственных воспоминаниях… ведь мы всегда были должны сопутствовать друг другу в этом мире. Обращая свои мысли к этому времени, я всегда испытывал неясную печаль, невзирая на все старания сохранять мудрое спокойствие, впрочем, некоторая ревность полезна для воспитания духа — если только не позволять ей побеждать разум.
Я взглядом попросил у Наани помощи, но она и сама боролась с собственной памятью. Тем не менее, в итоге она не смогла сказать ничего определенного, ей привиделась — не очень отчетливо — великая металлическая дорога, две полосы, которые уходили к заходящему солнцу. Оказалось, что Наани все-таки помнит солнце, и оба мы ощутили странное удивление. Действительно, города странствовали по этой великой дороге, они вечно двигались с постоянной скоростью, оставляя позади себя ночь. Они следовали за солнцем, всегда оставаясь в его свете, избегая таким образом прихода ночи и жуткого холода, являвшегося вместе с ней. Одни города заезжали подальше, чтобы в утреннем свете возделать землю, потом они вновь торопились вперед, предоставляя следовавшим за ними возможность пожинать урожаи. И ночь приходила туда лишь через некоторое время после уборки урожая. Однако, как давно это было, Наани не могла вспомнить.
Ознакомительная версия. Доступно 18 страниц из 90
